В конце 2009 года в центре внимания политиков и экспертов оказалась тема новой волны приватизации в России. В сентябре первый вице-премьер Игорь Шувалов заявил о том, что в стране необходимо провести новую структурную приватизацию и акционировать большое количество госпредприятий. В ноябре прошлого года правительство одобрило план приватизации на 2010 год, согласно которому на торги планируется выставить госпакеты 450 нестратегических акционерных обществ и 28 крупных стратегических компаний. Заявленный объем доходов от продажи государственных активов -- 72 млрд руб. -- в несколько раз превышает сумму, которую обычно получал бюджет в 2000-е годы. Это и дало повод многим аналитикам говорить о начале второй «большой» приватизации в постсоветской России и проводить параллели с периодом 90-х годов прошлого века.

В 1990-е годы приватизация являлась главной структурной реформой в экономике; впоследствии она породила множество ожесточенных споров как среди экспертного сообщества, так и среди обычных граждан. И это неудивительно: приватизация по определению не может проходить бесконфликтно в обществе, в котором на протяжении многих десятилетий господствовала государственная форма собственности.

Необходимо отметить, что процесс приватизации начался не в 1992 году (когда была принята программа чековой приватизации и в обращение были выпущены ваучеры), а еще в бытность СССР, в конце 1980-х годов. После принятия законов «О государственном предприятии» (1987), «О кооперативной деятельности» (1988) и «Об аренде» (1990) начался процесс спонтанной («номенклатурной») приватизации. В это время государство утратило контроль над директорами предприятий, в руках которых сосредоточились товарные и денежные потоки, вследствие чего они стали действовать в логике «приватизации прибылей и национализации издержек».

В июле 1991 года Верховный совет РСФСР принял закон «О приватизации государственных и муниципальных предприятий», который стал первым кирпичиком в здании последующей чековой приватизации. Пришедшим в правительство в ноябре 1991 года реформаторам этот документ не нравился; они хотели провести денежную приватизацию с привлечением иностранных инвесторов (как это было сделано, например, в Венгрии). Однако в условиях политической и макроэкономической нестабильности этот сценарий был абсолютно нереалистичен. К тому же в стране в течение нескольких лет уже шел процесс спонтанной приватизации, который было необходимо любой ценой ставить в цивилизованное и управляемое русло.

В итоге реформаторы склонились именно к модели чековой приватизации; после долгих переговоров с Верховным советом приватизационные счета, заложенные в законе 1991 года, были отменены, а приватизационные чеки стали анонимными. Помимо этого чековая приватизация предусматривала значительные льготы работникам и руководителям предприятий, что в принципе вполне логично в ситуации, когда Верховный совет на три четверти состоял из «красных директоров», кровно заинтересованных в бесплатной и льготной приватизации.

После завершения чековой приватизации, в результате которой две трети российского ВВП стало производиться в частном секторе, начался ее денежный этап. Самыми нашумевшими элементами этого этапа стали залоговые аукционы, в результате которых в частные руки перешли предприятия российской нефтяной отрасли. Сегодня от многих политиков и специалистов можно услышать рассуждения о том, как «стратегические предприятия были проданы за бесценок». Однако именно залоговые аукционы впервые за весь период рыночных преобразований принесли государству доходы от реализации имущества (около 800 млн долл.), что позволило закрыть многие дыры в бюджете.

Также нельзя забывать и о факторе политических рисков. В декабре 1995 года (в то время когда проводились залоговые аукционы) рейтинг Геннадия Зюганова, твердо стоявшего на реставрационных позициях, был весьма высок, что делало весьма реальными его шансы на победу в президентских выборах 1996 года. Угроза скорой национализации приватизированных предприятий, маячившая перед участниками залоговых аукционов, никак не способствовала повышению стоимости активов.

Кроме того, сегодня почти никто уже не вспоминает о том, что в середине 1990-х годов добыча нефти в России сократилась до 300 млн баррелей в год (с общесоюзного уровня в 570 млн баррелей в 1987 году), и перед страной встала перспектива вхождения в число нетто-импортеров нефти после 2000 года. К счастью, развитие событий пошло по более оптимистическому сценарию. После проведенной приватизации в отрасли нефтедобыча к середине 2000-х годов выросла почти до 500 млн баррелей в год.

Не любимые многими олигархи провели реструктуризацию нефтяных компаний, привнесли в сектор западные технологии, возродили загубленные еще в СССР месторождения («Самотлор») и открыли новые (например, в 1998 году ЮКОС открыл Приобское месторождение), решили проблему задолженностей компаний перед бюджетом. Если бы в 1990-е не была проведена приватизация нефтяной отрасли, то в 2000-е не было бы никакого «дождя из нефтедолларов», а Россия закупала бы нефть где-нибудь в странах Персидского залива.

Наиболее удачным с точки зрения получения доходов от реализации государственной собственности стал 1997 год -- тогда в бюджет удалось привлечь около 2 млрд долл. Львиную долю от этой суммы составили средства (1,875 млрд долл.), полученные от продажи пакета акций ОАО «Связьинвест» кипрскому консорциуму Mustcom Ltd, в состав которого вошли Онэксим-банк, инвестиционная компания "Ренессанс Капитал", инвестиционный банк Deutsche Morgan Grenfell, Morgan Stanley Asset Management и фонд Джорджа Сороса Quantum Fund.

После 1997 года процесс приватизации в России фактически приостановился. Финансовый кризис 1998 года, сопровождавшийся обвалом фондового рынка, обесценил государственные активы, в результате чего перспектива увеличения бюджетных доходов от приватизации стала призрачной. В 2000-е годы в экономике все сильнее стали проявляться тенденции огосударствления, поэтому приватизация на определенное время потеряла свою актуальность.

Во время нынешнего экономического кризиса Россия испытывает серьезные проблемы с бюджетом. Социальные обязательства, взятые властями в «тучные нулевые», по политическим причинам сокращать невозможно. Заимствования на финансовых рынках, конечно, возможны, но долги есть долги, и их рано или поздно придется отдавать. В этой ситуации приватизация госкомпаний может стать источником пополнения бюджетных средств. Продажа крупных пакетов акций "Газпрома", "Роснефти", РЖД и других «оплотов госкапитализма» позволит закрыть дыры в бюджете и продлить жизнь Резервному фонду.

Однако не менее важной задачей новой приватизации должно стать привлечение эффективного собственника. В начале 90-х годов, в обстановке двоевластия и высокой инфляции, проведение чистой денежной приватизации по тэтчеровскому образцу было невозможно. Сегодня, в условиях, когда перед Россией не стоит проблема слабости государственных институтов, а понятие «стабильность» стало чуть ли не ругательным, у правительства есть все возможности для того, чтобы организовать открытые и прозрачные аукционы по продаже активов, находящихся в государственной собственности. И получить эффективного собственника уже на выходе.