Неделю назад грузинский парламент принял резкое постановление относительно российских миротворцев, находящихся в зоне грузино-южноосетинского конфликта. Грузинские парламентарии оценили деятельность российских военных как крайне негативную и рекомендовали своему правительству в кратчайшие сроки добиваться изменения формата миротворческой миссии. Это дало ход беспрецедентному политическому противостоянию между Москвой и Тбилиси. О том, что кроме миротворцев есть в Южной Осетии, рассказывает специальный корреспондент «Времени новостей».

Непогода

Просторная площадь перед зданием железнодорожного вокзала в Цхинвали заставлена большегрузными грузовиками с яблоками и мандаринами. Яблоки и мандарины везут в Россию: яблоки в основном из самой Южной Осетии, мандарины в основном из Грузии. Водители уверяют, что грузовики стоят в Цхинвали с 3 февраля. Сначала их держала погода: снежные лавины на несколько дней перекрыли движение по Транскаму -- единственной дороге, связывающей непризнанную республику с Россией. Когда дорогу раскопали, наступили политические заморозки: в ответ на предпринятую в это воскресенье попытку грузин блокировать Цхинвали (см. «Время новостей» от 21 февраля) южноосетинские власти запретили движение грузинских грузов по территории республики. Те грузовики, которые к этому моменту еще не въехали в Цхинвали, остались на посту в Эргнети. Те, которые въехали, продолжают «ждать погоды» на привокзальной площади.

Около 200 озабоченных водителей второй день толпятся вокруг резиденции президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты: после нескольких холодных дней наступила настоящая весна, это значит, что еще немного, и груз начнет портиться. Милиционеры, охраняющие резиденцию, лениво переставляют толпу водителей с места на место, чтобы не очень бросалась в глаза.

«За два дня к нам не вышла ни одна живая душа, -- рассказывают обиженные водители. -- Среди нас нет ни одного грузина, одни осетины, и то в основном северные. И дагестанцы есть. Все российские. И груз у нас весь отсюда, из Грузии нет ничего. А они нас держат, потому что не хотят пропускать грузинские товары».

Водители, конечно, немного лукавят: южноосетинская зима не похожа на абхазскую и скупа на цитрусовые, которые скорее всего действительно везут из Грузии. Но реакция их вполне понятна: уже и снег на трассе расчищен, и даже грузины открыли границу, а свои, южноосетинские власти, которые так любят подчеркивать гражданскую -- по паспорту и убеждению -- принадлежность к России, грозят сгноить товар, сохраняя при этом высокомерное молчание. «Если не пустят дальше, обратно поедете?» -- «Зачем нам обратно? Не пустят -- пойдем напролом в Россию»

Кроме автомобильного движения снег вывел из строя еще и линию электропередачи: свет южноосетинская столица получает из России, а непогода опрокинула одну из опор ЛЭП с российской стороны Большого Кавказского хребта. Около полутора суток город оставался без света. Впрочем, для Цхинвали, который уже около 15 лет существует в зоне приостановленных боевых действий, эта ситуация вполне привычна. В тех домах, где нет своих автономных электрогенераторов, в случае очередного «затемнения» привычно переходят на свечки.

Когда в Грузию перестал поступать российский газ, было гораздо хуже. Газ Южная Осетия получает как раз со стороны Грузии, и именно газом нынешней необычно холодной для этих краев зимой обогревается большинство цхинвальских домов. Впрочем, к таким ударам судьбы здесь тоже давно готовы. Анна, моя квартирная хозяйка, показывает на большой газовый камин, обогревающий большую часть ее двухэтажного дома в центре Цхинвали: «Просто поставили вместо него буржуйку. А запас дров всегда есть в каждом дворе». Газ обходится недешево: зимой Анна платит за газ до 1500 руб. в месяц -- по цхинвальским меркам, это размер очень приличной зарплаты: столько получает ее муж, врач первой категории и единственный в городе экстренный хирург. Выжить семье помогают дети, которые работают и учатся в России, и маленький частный салон красоты, расположенный прямо в доме. Анна работает там с одной-двумя ученицами. После войны этот салон долго был единственным в городе.

Кое-кто из горожан подозревает, что «коммерческие» цены на газ установлены не столько поставляющей его грузинской стороной, сколько местными властями, осуществляющими газовые расчеты с Грузией. Ожидается, что на будущий год положение с газом станет лучше: есть сведения о проекте прямой газификации Южной Осетии, который осуществляет Россия с помощью строительства газовой «нитки» через горы из Осетии Северной. Но пока строительство не перевалило на южный кавказский склон.

Тупик

В Цхинвали, расположенном прямо на Транскавказской магистрали, в месте, которое могло бы быть самым оживленным перекрестком торговли между Россией и Закавказьем, парадоксальным образом не оставляет ощущение тупика -- в буквальном и переносном смыслах этого слова. Одноэтажное здание цхинвальского железнодорожного вокзала, недавно отремонтированное и аккуратно выкрашенное в светло-зеленый цвет, утопает в снегу. Вокзал заперт и никому не нужен: с него все равно некуда ехать.

Раньше Цхинвали был конечной станцией на железнодорожной ветке, идущей из Тбилиси через Гори и Никози. Несколько лет назад под эгидой Евросоюза эту ветку попытались восстановить -- в рамках реконструкции отремонтировали и вокзал. Но власти Южной Осетии сочли, что пуск поездов до Цхинвали будет означать посягательство на их непризнанный суверенитет. Поэтому грузинская электричка ходит теперь только до Никози (это большое грузинское село примерно в 2 км к югу от Цхинвали, формально на территории Южной Осетии). А цхинвальский вокзал с новенькими стеклопакетами в оконных проемах только грустно глядит на разобранное и занесенное снегом полотно и столбы с оборванными проводами. Жизнь теплится только в одном из флигелей здания, где кто-то из предприимчивых горожан открыл небольшую закусочную. Основные помещения вокзала безнадежно ждут своих будущих пассажиров. Сквозь стекла видны лужи, растекшиеся по отремонтированному полу, и жуткие темные пятна протечек на побеленных потолках.

Желающие ехать толпятся совсем рядом с вокзалом-призраком, около времянки автостанции. На стене времянки -- обширное расписание автобусов и маршрутных такси. Среди конечных пунктов есть российские (Владикавказ, Пятигорск, Нальчик) и грузинские (Гори, Тбилиси, Ахалцихе, Кутаиси, Зугдиди). «Можно купить билет на автобус до Зугдиди?» -- спрашиваю кассиршу. Она отрывается от газеты с кроссвордом и отвечает, сочувственно глядя поверх очков: «До Зугдиди отсюда давно не ездят, молодой человек. С самой войны. Отсюда только по республике. Вы поезжайте наверх, оттуда можно уехать в Гори, а оттуда уже попадете в Зугдиди -- если, конечно, с документами порядок».

"Когда есть общее дело, людям не до войны"

«Наверху», примерно в пяти минутах езды на машине от привокзальной площади, расположено селение Эргнети -- фактическая граница Южной Осетии и Грузии. Сам Цхинвали расположен на южном краю непризнанной автономии и из-за рельефа местности напоминает блюдце, чуть-чуть наклоненное в сторону Грузии. Местные жители сетуют на такое положение: артиллерийские позиции вероятного противника, расположенные на окружающих город высотах, могут полностью взять его под контроль -- так уже несколько раз случалось в недавнем прошлом.

Из Эргнети, где начинается шоссе, соединяющее Южную Осетию с Гори, Тбилиси и остальной Грузией, Цхинвали действительно виден как на ладони. Ближе всего -- здание республиканского суда с оставшимися с начала 90-х шрапнельными выбоинами в стенах, украшенное перевернутым отчего-то российским триколором. Рядом -- обгорелое ржавое колесо обозрения превратившегося в джунгли детского парка. Чуть дальше, за горбатым мостиком через Лиахву, маленький кафедральный храм Божией Матери, вертикальный спичечный коробок администрации президента. И море одно- и двухэтажных крыш, разбавленное кое-где прямоугольниками пяти- и девятиэтажек, громадами складов и скелетами производственных корпусов. На противоположном краю «блюдца» -- военный городок саперов, который теперь занят миротворцами.

Эргнети начинается с поста югоосетинского ГАИ и будки югоосетинской миграционной службы. Потом идет полоса нейтральной территории длиной километра в полтора. Здесь по обе стороны от дороги стоят грузинские и осетинские таксисты. Грузинские ездят в Грузию, но не ездят в Осетию, осетинские -- наоборот. При этом между собой они прекрасно сотрудничают и даже дружат. За таксистами -- грузинский пост, на котором дежурят бравые парни с «калашниковыми», в натовском камуфляже и шерстяных черных масках-шапочках. Депутат грузинского парламента Гурам Вахтангашвили, с которым мы встречаемся прямо на этом посту, говорит, что это спецназ министерства внутренних дел.

Что спецназ министерства внутренних дел Грузии делает в зоне конфликта, где из всех возможных вооруженных формирований положено находиться только миротворцам из российско-грузино-осетинских сил по поддержанию мира, становится понятно не сразу. Пока обладатель шапочки пристально изучает меня сквозь свои прорези для глаз, депутат вспоминает, что спецназ МВД можно считать полицией, а полиция в зоне конфликта допускается: стоят же в полутора километрах отсюда цхинвальские гаишники. «Маски ребятам нужны, потому что они борются с контрабандой», -- поясняет г-н Вахтангашвили. Борцы с контрабандой действительно время от времени останавливают двигающиеся в Грузию машины и придирчиво осматривают содержимое багажников: нет ли безакцизных сигарет. Кроме машин их внимание привлекают женщины, которые идут в Грузию пешком и несут в сумках продукты с Эргнетского рынка.

В сумках, разумеется, не пронесешь много контрабанды, да и покупать в Эргнети в последние два года стало особенно нечего. Борьба с контрабандой уничтожила гигантскую ярмарку, которая раньше тянулась от поста до поста и буквально до горизонта в обе стороны от дороги. Как памятник Эргнетскому рынку, вдоль дороги стоят ржавые цистерны из-под топлива с надписями: «Керасин», «Солярка» и «Бензин -- Россия -- Гарантия 100%». Бензиновая торговля, правда, пока чуть теплится, хотя в Южной Осетии поговаривают, что ее монополизировала правящая верхушка. Есть еще два или три ряда палаток с продуктами, но работают они теперь в основном для окрестных сел. А раньше здесь была гигантская закупочная база, которой пользовалась половина Грузии.

«Мой брат постоянно ездил сюда, покупал печенье, колбасу, сигареты, -- рассказывает мне тбилисский водитель Авто. -- Здесь было дешево, и продукты хорошие. Брат привозил в Тбилиси, сдавал в магазин -- и сам зарабатывал, и магазину хватало. А теперь все эти контрабандные сигареты все равно везут из Азербайджана, только этим занимается правительство. Зато в Эргнети было место для общего дела. Когда есть общее дело, людям не до войны». «Рынок все равно надо было закрывать, -- говорит заместитель губернатора Шида-Картли, член Смешанной контрольной комиссии по урегулированию грузино-южноосетинского конфликта Гела Зозиашвили. -- Он не удовлетворял никаким санитарным нормам. Представьте себе валяющуюся в грязи колбасу, консервы, фрукты...»

Г-н Зозиашвили входит в оргкомитет по цивилизованной экономической реабилитации зоны конфликта, созданный при СКК под эгидой ОБСЕ. В оргкомитете три рабочие группы -- осетинская, грузинская и международная, с участием двух россиян. Пока группы в основном изучают предложения, касающиеся восстановления энергетики, дорог, водозаборов, жилых домов, школ и прочих социальных объектов в окрестностях Цхинвали. По его мнению, на полное восстановление региона нужно около 70 млн долл. и от трех до пяти лет -- при условии, что не будет войны. «Давайте оставим амбиции, -- говорит вице-губернатор. -- Никто не переставит горы, все это прекрасно понимают. Я сам 25 лет прожил в Цхинвали. Это мой город, я хочу иметь возможность спокойно восстановить его водоснабжение».

"Дойдем до Мцхети"

Восстановить водоснабжение в Цхинвали будет непросто, потому что непросто будет избежать войны. Сражаться в Цхинвали готовы многие. Оценить потенциальную численность вооруженных сил Южной Осетии можно, просто подсчитав трудоспособное мужское население. «Те, кто постарше, еще помнят нормальную жизнь, -- говорит доцент кафедры философии Южноосетинского университета, в прошлом - глава комитета по печати, а еще раньше -- председатель парламента Южной Осетии Коста Дзугаев. -- А теперь выросло поколение, в глазах которого прошлая война приобрела романтическую окраску. Для них грузины - враги».

Представители «старой гвардии» и «нового поколения» по девять часов в день проводят на учебных полигонах. Для многих из них армия -- единственная возможность заработать. Офицер сопровождения просит не снимать группу бородатых людей среднего возраста, отрабатывающих действия на открытой местности. «Не снимайте, это незаконное формирование», -- полушутя говорит он. Но бойцы незаконного формирования вполне общительны. Приземистый и плотный автоматчик Миша в старой камуфляжной куртке говорит, что, кроме армии, у него нет другой постоянной работы, а здесь он получает до 3000 руб. Первую войну он помнит совсем молодым человеком, во время обострения летом 2004 года тоже не сидел дома и теперь не утратил боевого пыла: «До Тбилиси не обещаю, но до Мцхети дойдем точно, если что-то будет. Тем более что это наша земля».

Южноосетинские военные, судя по всему, уверены, что Москва готова поддерживать их до конца, и считают войну неизбежной. «Нам война не нужна, и простым грузинам тоже, -- рассуждают офицеры. -- Но их руководство, похоже, готово на все, чтобы спасти свою падающую репутацию. У них много техники и натовские инструкторы. Но наши инструкторы не хуже. Если они сунутся в город, будем использовать тактику, которую чеченцы применяли, когда защищали Грозный. Если здесь начнется большая война, она будет длиться до тех пор, пока грузины будут готовы мириться со своими жертвами».

"Хочу посадить дерево"

Менее воинственные жители Цхинвали сожалеют, что Грузия фактически упустила свой шанс на мирное разрешение конфликта. «При Шеварднадзе конфликт уже затухал, вполне вероятно, что могла появиться возможность выйти на его политическое урегулирование, -- рассказывает Коста Дзугаев. -- Но новые грузинские власти совершенно напрасно пошли на обострение и уж тем более на обстрелы летом 2004 года. Теперь у нас иногда в шутку поднимают тост за Саакашвили как за спасителя идеи независимости».

Г-н Дзугаев хорошо помнит события начала 90-х годов прошлого века. Когда летом 2004 года вновь возникла угроза артиллерийских обстрелов Цхинвали, он вывез свою семью в Россию. Вернуть жену и детей в Цхинвали он решился только в сентябре прошлого года, после долгих колебаний. Пока Коста Дзугаев трудится над докторской диссертацией, а его дети продолжают ходить в цхинвальскую школу. «Видите ли, если я решу уехать, вместе со мной уедет еще 200--300 человек друзей и знакомых, которые и так каждый день следят, как там Коста. И у каждого из них есть такой же круг. В конечном итоге так могут уехать все. По моим подсчетам, убыль населения Цхинвали и так составляет до 10% в год, и это ужасная цифра. Нам надо заботиться об этом городе, если мы хотим его сохранить. Многие мои знакомые хотят сейчас делать большой ремонт в своих домах -- если это лето будет спокойным. Очень важна созидательная деятельность. У меня в другом районе города живут родственники, и пару лет назад я выкопал у них молодое деревце, чтобы пересадить в свой сад. Нес его через весь город, и все меня спрашивали: «Ты что, Коста, дерево хочешь посадить? Да, отвечаю, хочу!».

«Печально, когда будущее народа -- его прошлое, -- говорит коллега г-на Дзугаева по университету Манана Парастаева и рассказывает историю о Плутархе, оставшемся в маленьком городе, чтобы он не стал еще меньше. Манану категорически не устраивает режим информационной изоляции, в которой, в сущности, находится население Южной Осетии. «Я не хочу быть ведома дикими слухами, -- говорит г-жа Парастаева. -- Человек, который не ориентируется в происходящем, -- легкая добыча». Чтобы внести свой вклад в прорыв информационной блокады, она только что вслух прочитала нескольким студентам -- членам общественного клуба «Гражданское общество» заявление российской Госдумы, принятое в ответ на постановление парламента Грузии. Пока студенты спорят о сходстве и различии Южной Осетии с Косово, Манана говорит со мной о мире в Цхинвали. По ее мнению, уход российских миротворцев может оказаться самоубийственным для Южной Осетии, хотя она и не в восторге от качества их работы. У Мананы в отличие от большинства ее сограждан нет российского паспорта -- но не по убеждениям, а из-за неорганизованности. «Какая может быть независимость? Только с Россией», -- считает она.