Главы государств «большой восьмерки», заседающие в эти дни в итальянской Аквиле, подписались под заявлением о том, что для восстановления финансовой системы «чрезвычайно важно решительно избавляться от «плохих» активов и рекапитализировать жизнеспособные финансовые учреждения». Причем делать это нужно в международном сотрудничестве на основе общих принципов и прозрачной оценки этих активов.

Для России как члена «большой восьмерки» подобное заявление, очевидно, означает новый этап обсуждений проблемы «плохих» активов. Финансисты, ожидая вторую волну кризиса и рост объема просроченной задолженности, все чаще задумываются о фонде «плохих» долгов или «плохом» банке, которые приняли бы на себя бремя проблемных кредитов. Однако пока даже пессимистичные прогнозы президента Альфа-банка Петра Авена и других экспертов не побуждают рынок и регуляторов к решительным действиям. Идею создания «плохого» банка не поддерживают власти, поскольку никто не хочет брать ответственность за управление проблемными активами и нести дополнительные расходы на «жирных котов». «Плохой» банк невыгоден и самим банкирам, так как он не возместит полной стоимости токсичных активов. Лишь для задолжавших компаний реального сектора это могло бы быть выходом и открыть доступ к рефинансированию кредитов. Правительство показало готовность решать проблемы крупных предприятий и без создания специальных институтов. Но, возможно, все-таки потребуются новые системные решения.

«Вопреки господствующему в средствах массовой информации мнению, создание фонда «плохих» долгов прежде всего отвечает интересам не банков, а их заемщиков, испытывающих проблемы с обслуживанием долга, -- отмечает бывший зампред Центробанка Дмитрий Тулин. -- Ведь если продажа активов будет совершаться по справедливой рыночной цене, без очевидного субсидирования банков государством, то финансовое положение банков по крайней мере не улучшится». Об этом же говорил в марте и экс-глава Центробанка и управляющий директор компании «ВТБ Капитал» Сергей Дубинин: он полагает, что российским компаниям необходимо создать общий фонд «плохих» долгов в реальном секторе экономики и сфере услуг -- «нужно расчищать балансы как предприятий, так и банков, без этого не будет создана база для внутренних инвестиций».

Когда речь заходит о потенциальном операторе «плохим» банком, вспоминают, как правило, Агентство по страхованию вкладов. Впрочем, как заявлял гендиректор АСВ Александр Турбанов, агентство лишь однажды выкупило проблемный долг у санируемого регионального банка. Кстати, вчера Владимир Чистюхин, замдиректора департамента банковского регулирования и надзора ЦБ, напомнил один из способов избавиться от «плохих» долгов: банки предлагают обменять их на паи закрытых паевых инвестиционных фондов. По его словам, это не противоречит законодательству, но регулятор «сохранит принципиальное требование по адекватной оценке данного риска».

Впрочем, власти еще далеки от темы. Так, в апреле первый вице-премьер Игорь Шувалов, отметив, что правительство не отказывается обсуждать вопрос о формировании фонда «плохих» активов, заявил: «Мы должны выдвигать аргументы, почему считаем нецелесообразным, но если нас убедят, что это правильно, мы должны прислушаться».

Г-н Тулин полагает, что обсуждение тормозится и «в силу особенностей господствующей ведомственной культуры»: «Раз фонд должен решать проблемы не банковского, а реального сектора экономики, то Центробанк (по-видимому, справедливо) не считает его своей зоной ответственности. Правительство же вот уже много лет с начала рыночных реформ по-настоящему не занималось управлением инвестициями и не имеет ни склонности, ни навыков для проведения такой точечной работы (не на макроуровне, а на уровне отраслей и предприятий)».

Для банков традиционный способ решения проблемы просроченных кредитов -- самостоятельная работа с заемщиками либо продажа кредитов коллекторским агентствам. Однако последние, как отмечают специалисты, часто готовы выкупать долги по цене, не превышающей 1% от номинальной их стоимости. В России коллекторские агентства пока не обладают значительными финансовыми ресурсами и эффективным механизмом возврата долгов. Г-н Турбанов высказывал мнение, что дисконт при покупке кредитных портфелей не должен превышать 5--7%, иначе эффект такой операции для банковского сектора будет минимальным.

Банкиры вообще воспринимают эти идеи без особого энтузиазма. «Проблема «плохих» долгов в российской финансовой системе, конечно, велика, но не настолько, чтобы создавать под их скупку специальный фонд с государственным участием, -- считает гендиректор Столичной финансовой корпорации Павел Геннель. -- Конечно, сбросить «плохие» активы государству -- для многих идеальное решение всех проблем. Однако сегодня банки могут и сами справиться с проблемными долгами, передавая их в кредитные и ипотечные ПИФы. Существующие механизмы вполне позволяют мелкие «плохие» долги списать, а крупные перевести в кредитные фонды, и этого, на мой взгляд, вполне достаточно. Что же касается «социально взрывоопасных» областей, таких, например, как ипотечные кредиты, то там государство и так делает все необходимое, используя механизмы АСВ и Агентства по ипотечному и жилищному кредитованию».

«Банки крайне неохотно признают свои долги просроченными, они до последнего будут реструктурировать займы, чтобы не портить свои балансы, -- подчеркивает руководитель управления аналитических исследований УК «Уралсиб» Александр Головцов. -- Те долги, которые еще можно вернуть, банк не отдаст ни коллекторским агентствам, ни государству». Даже в США идея выкупа «плохих» долгов не возымела успеха, продолжает эксперт. Там не нашлось много желающих продать эти активы даже с небольшим дисконтом. Программа TALF (Term Asset-Backed-Securities Loan Facility), предназначенная для рефинансирования банков под выданные населению потребительские кредиты, пока не пользуется большим спросом. «Государственные вложения в капиталы банков по примеру американской TARP (Troubled Asset Relief Program) были бы более интересны для кредитных организаций, поскольку капитал им сейчас крайне необходим. Однако это не значит, что такой подход является эффективным, это лишь временное решение проблемы, которое в дальнейшем может обернуться тормозом для рынка», -- считает г-н Головцов.

Германский парламент буквально за несколько дней до саммита «большой восьмерки» в Аквиле одобрил план создания «плохого» банка. В этот финансовый институт будут переданы «токсичные активы» немецких кредиторов. Одновременно бундестаг принял закон, призванный усилить контроль за деятельностью финансовых институтов. Теперь федеральное управление финансового надзора Германии имеет право требовать от финансовых институтов повысить объем собственных средств и ликвидности. Министр финансов Германии Пеер Штайнбрюк заявил, что немецким банкам нужно не попасть в «спираль списаний». «С каждым новым этапом списаний банки съедают все больше своих капитальных ресурсов, и это опасно, -- считает он. -- Во-первых, однажды у вас останется так мало капитала, что вы окажетесь банкротом. Во-вторых, что более серьезно, капитал, который съедается по мере того, как обесцениваются активы, перестает поступать новому бизнесу, тому, в чем мы крайне нуждаемся». Согласно немецкой модели банки могут помещать токсичные активы в SPV-компании, то есть небольшие «плохие» банки. Там специально обученные специалисты будут в течение длительного времени работать с данными кредитами. По мнению экспертов, многие германские кредиторы могут выиграть от этого плана.

Наиболее удачный «плохой» банк в мировой финансовой истории был создан в Швеции. В 1991--1992 годах там лопнул ипотечный пузырь. За этим последовали коллапс кредитной системы и банкротство многих банков -- так же было спустя 15 лет в США. Банки списывали убытки, выпуская при этом акции и передавая их в собственность государству. В результате банковский капитал был почти полностью национализирован, но рынок облигаций не пострадал. Национализации подверглись и два крупнейших частных банка. Их «плохие» долги были переданы двум управляющим компаниям, которые реализовали залоговое имущество банков, и от токсичных активов постепенно удалось избавиться.

«В принципе в России мог бы сработать шведский сценарий, если бы коммерческие банки передавали в «плохой» банк просроченные, но не безнадежные кредиты с минимальным дисконтом, расчищая таким образом свои балансы, -- рассуждает г-н Головцов. -- При этом риск дефолта оставался бы на изначальном кредиторе, то есть при невозможности вернуть долг в течение трех-пяти лет коммерческий банк должен бы был компенсировать убытки банку «плохих» кредитов. В противном случае банки будут просто избавляться от таких активов за счет бюджета».

«Все будет зависеть от того, как этот институт будет сформирован, -- считает председатель совета директоров B2B-Банка Александр Бойко. -- В идеале фонд «плохих» долгов даст возможность кредитным организациям продавать долги, очищать свой баланс, реализуя их с дисконтом. Наконец, упростит работу банков с проблемными долгами, которые отягощают баланс. Фонд «плохих» долгов -- институт, который необходимо создать в первую очередь в государственной сфере, управлять «плохими» долгами в государстве должна отдельная структура, а не налоговая инспекция -- фискальный орган, которому не свойственна данная функция».

По мнению г-на Тулина, целью фонда должна стать «не расчистка банковских балансов от «плохих» кредитов, а расчистка балансов предприятий реального сектора экономики от «плохих» долгов». «Правительство должно определить список приоритетных для экономики страны предприятий, которым необходимо помочь освободиться от тяжелого долгового бремени, и уже через них выходить на переговоры с кредиторами. После реструктуризации долга, например путем замещения его акциями, предприятия из реального сектора экономики незамедлительно получат доступ к банковскому кредитованию, а фонд «плохих» долгов может стать крупным собственником промышленных и строительных предприятий», -- объясняет г-н Тулин.

Впрочем, вероятность реализации такого сценария невелика. «Перспектива остаться один на один с приобретенными промышленными активами не импонирует государственным чиновникам. Дело, видимо, не столько в идеологическом неприятии концепции вынужденного огосударствления экономики, сколько в неуверенности в собственных силах», -- подчеркивает г-н Тулин.