В конце прошлой недели в Португалии состоялся один из самых «неэнергетических» саммитов Россия--ЕС. По крайней мере в публичной повестке переговоров Владимира Путина с высокопоставленными представителями Евросоюза про энергетику даже не вспомнили. И это несмотря на то, что за месяц до мероприятия Брюссель обнародовал свой третий пакет предложений по либерализации энергетических рынков в странах ЕС. В случае принятия эти инициативы не только грозят значительными ограничениями приобретения «Газпромом» и другими добывающими российскими компаниями объектов инфраструктуры в Европе, но и несут риск потерять уже имеющиеся газотранспортные активы. Причины затишья в кулуарах пояснил помощник президента России Сергей Ястржембский: мол, Москва не считает нужным реагировать на новую энергетическую инициативу Евросоюза. «Она уже натолкнулась на яростное сопротивление внутри Евросоюза. Поэтому ломать копья из-за этого предложения бессмысленно, -- пояснил свою мысль представитель Кремля. -- Мы ее проанализировали и сигнализировали нашим европейским коллегам, что в случае ее реализации могут появиться совершенно новые негативные факторы между Россией и Евросоюзом, на которые мы не сможем влиять как поставщики энергоресурсов». И добавил, что российской стороне «показалось, что Евросоюз крепко над этим задумался» и даже «поблагодарил за тот «мозговой штурм», который был предпринят по этому вопросу».

Сложную ситуацию, в которой оказалась Европа в связи с инициативами чиновников, в беседе с обозревателем «Времени новостей» Алексеем ГРИВАЧОМ прокомментировал один из наиболее авторитетных экспертов по европейскому рынку газа, старший директор Cambridge Energy Research Associates Саймон БЛЭЙКИ. Он считает, что важнейшим фактором энергетической безопасности Европы является выстраивание отношений на базе коммерческих договоренностей при минимуме политики.

-- Считаете ли вы возможным уменьшить политическую составляющую энергетических взаимоотношений России и ЕС?

-- Я думаю, что очень желательно их деполитизировать. Позитивный эффект и на европейские страны (в том числе и на окружающую среду), и на Россию как поставщика от выстраивания в газовой сфере коммерческих отношений был очень велик. И сейчас было бы жаль принести в жертву все эти достижения сиюминутным политическим интересам тех или иных лиц, несмотря на то что много лет отношения выстраивались на деловой основе к обоюдной выгоде сторон.

-- Как могут повлиять на энергетическое сотрудничество предложения Еврокомиссии по дальнейшей либерализации рынка?

-- Безусловно, процесс изменения правил игры на европейском газовом рынке, который был затеян Еврокомиссией, не может не затронуть интересы России, точнее, «Газпрома» как крупного поставщика газа в ЕС. Поэтому важно, чтобы европейские чиновники при разработке реформ брали в расчет возможную озабоченность продавцов газа по поводу последствий таких действий. В то же время тенденции, которые имели место в последние годы в российской экспортной политике, также не способствуют укреплению коммерческих связей. Предложения по разделению энергетических компаний -- это в значительной мере внутреннее дело ЕС, часть рыночной философии Брюсселя, а не попытка ограничить Россию, как это иногда трактуют в Москве.

-- Вам не кажется, что предложения о разделении европейских энергоконцернов являются заведомо «непроходными», а попытки Еврокомиссии запретить приобретение активов для компании из стран, не входящих в ЕС, без соответствующего разрешения Брюсселя как раз будут реализованы?

-- Процедура принятия решений в ЕС достаточно сложна, и я не взялся бы предсказывать, чем завершится обсуждение третьего пакета предложений по либерализации энергетических рынков. Сейчас предстоит продолжительный процесс согласования позиций и поиска компромиссов на уровне экспертов разных стран, который непонятно когда и чем может завершиться.

-- Тем не менее именно в этом вопросе европейских чиновников могут поддержать крупные концерны...

-- Мне кажется, что как раз на уровне компаний сложились наилучшие отношения между российским поставщиком газа и европейскими потребителями.

-- Но ведь все-таки это не означает, что они готовы поделиться с «Газпромом» своим рынком. Особенно учитывая тот факт, что им самим доступ к добыче газа в России практически закрыт.

-- В рамках двусторонних соглашений, насколько я знаю, сотрудничество между «Газпромом» и европейскими компаниями в этом направлении развивается. Желание же ограничить на уровне Евросоюза покупки активов «Газпромом» -- это своего рода страховка от пользования преимуществами либерализации европейского рынка. Тем не менее на двусторонней основе можно будет продолжать сделки по обмену активами.

-- Следует ли европейцам выступать с консолидированной позицией в переговорах с поставщиками газа, как того требует Брюссель?

-- Это сложный вопрос. С одной стороны, многолетний опыт показывает, что чем меньше политики в переговорах, тем лучше. Лучше, когда сотрудничество строится на интересах компаний, а не стран. С другой -- в последнее время политическая тема в энергетическом сотрудничестве становится все более громкой. А теперь, когда в Евросоюз вступили новые страны, которые имеют исторически непростые отношения с Россией, позиция ЕС значительно отличается от той, что была еще несколько лет назад. Кроме того, изменилась и ситуация в России. Причем не только политическая, но и экономическая. Внутренние потребители начинают платить все большую цену и давать «Газпрому» все больший доход. А газовое наследие СССР в виде крупных месторождений истощается, необходимы крупные инвестиции в новые добычные проекты. Также не стоит забывать и о глобальных изменениях в торговле газом. Все это, конечно, предопределяет появление новых форм ведения диалога между поставщиком и потребителями энергоресурсов. Тем не менее очень важно сохранить тот позитивный опыт коммерческих взаимоотношений в газовой сфере и в будущем.

-- Разделяете ли вы опасения некоторых европейских экспертов относительно способности «Газпрома» обеспечивать обязательства по поставкам и в будущем?

-- Конечно же определенные опасения есть. И связаны они с непрозрачностью планов развития газовой отрасли России, сроков ввода новых масштабных месторождений и неопределенностью положения независимых производителей газа. Разъяснения долгосрочной государственной политики в газовой промышленности, а также стимулирование независимых производителей было бы крайне позитивно воспринято в Европе и в значительной мере снизило бы уровень озабоченности.

-- Однако в последние годы газовая отрасль шла по пути централизации и снижения роли независимых производителей. Что, на ваш взгляд, может переломить эту тенденцию?

-- Тенденция централизации действительно имела место. Но мир меняется, и я думаю, что в новых условиях будет найдена новая модель развития отрасли, которая будет сулить большие преимущества России.

-- Как вы оцениваете вероятность изменения системы ценообразования на газ? Справедлива ли привязка цен на газ в Европе к стоимости корзины нефтепродуктов?

-- Нынешняя система ценообразования, предусмотренная долгосрочными контрактами, позволяет снизить риски, связанные с инвестициями в добычу и транспортировку газа, гарантировать инвестору, что его вложения окупятся. В то же время спотовые продажи, где ценообразование зависит от баланса спроса и предложения, динамично растут и развиваются. Тем не менее, на мой взгляд, использование спотовых ценовых индексов при определении цены в длинных контрактах требует крайне осторожного подхода. При подписании контрактов на поставку газа по новым коридорам, например по «Северному потоку», можно было бы сделать привязку к ценам на бирже. Но с сохранением обеих систем ценообразования.