Дискуссия о голодоморе 30-х годов прошлого века, выплеснувшаяся на страницы российской прессы с легкой руки президента Украины Виктора Ющенко, добившегося от Верховной рады законодательного признания этой трагедии как геноцида украинского народа, обнажила два подхода к болезненной проблеме. Руководители некогда братской союзной республики трактуют это явление как геноцид в отношении украинского народа. Российские «патриоты» и державники заняли круговую оборону.

Такая реакция, мягко говоря, вызывает недоумение. Наши патриоты возражают с пеной у рта. Формулировка, мол, некорректная. Голодомор коснулся не только одного отдельно взятого региона и народа, но и других. Допустим, аргументация украинской стороны действительно не выдерживает критики. Но из контраргументации невольно вытекает другой, не менее важный вывод: таким образом косвенно признается геноцид всего советского народа.

В таком случае возникает резонный вопрос: почему для признания факта голодомора геноцидом надо было ждать обсуждения этого вопроса в парламенте соседнего государства? Ведь и раньше научными кругами неоднократно предпринимались робкие попытки сделать эту проблему достоянием широкой общественности. Но они пресекались на корню. Только сейчас, дабы смикшировать резонанс, предлагается передать проблему на рассмотрение академических историков. Тем самым делается хорошая мина при плохой игре.

Суть в том, что власти России, объявившей себя правопреемницей Советского Союза, ограничились единственным шагом -- заняли место постоянного члена Совета Безопасности ООН. Логично было бы сделать и следующий шаг -- взять на себя и "грехи" правителей унаследованного государства перед собственным народом. И соответственно покаяться за эти прегрешения. Но этого не было сделано ни тогда, ни сегодня.

Смещая в советскую эпоху руководителей, неизменно находили смехотворные предлоги. Ни разу им не инкриминировались совершенные преступления, даже такие, как отправка в лагеря десятков миллионов ни в чем не повинных сограждан. Даже приснопамятному Лаврентию Берии вменяли в вину шпионаж в пользу некоей неназванной державы. Процедура гласного суда отсутствовала, а сами отставки были подчинены элементарной борьбе за власть, в ходе которой использовались любые методы.

Накануне распада Советского Союза первый президент России Борис Ельцин публично покаялся за то, что не смог сберечь жизни трех молодых людей, погибших во время августовского путча 1991 года. Их похороны превратились в уникальную в своем роде грандиозную манифестацию единения народа и власти.

Вернемся в день сегодняшний. Владимир Путин отрекся от многого, что сделал его предшественник. Восстановлены советские атрибуты государственности, в частности михалковский гимн. Построена вертикаль власти, введены должности полномочных представителей, наместников в федеральных округах, отменены прямые выборы членов верхней палаты парламента и губернаторов, поставлены под контроль структуры гражданского общества. Власти не до покаяния. Правда, справедливости ради следует сказать, что в ходе визитов в Чехию и Венгрию президент России извинился за ввод советских войск в эти страны и призвал перевернуть печальную страницу истории. Однако отсюда вытекают пресловутые двойные стандарты. Одни для внешнего потребления, другие -- для внутреннего. Ведь, например, за трагедию Беслана, за гибель сотен детей никто не покаялся.

Мы, разумеется, не призываем устраивать показательные суды над всеми, кто был замешан в преступлениях. Тем паче, что многие уже давно ушли в мир иной. Мы даже не предлагаем проводить люстрацию, как сделали многие наши бывшие собратья по социалистическому лагерю, поскольку понимаем ее возможные последствия для расколотого общества. Речь идет об элементарном покаянии, моральном очищении, которое не влекло бы за собой материальной компенсации, лишь означало бы полный разрыв с преступлениями прошлого.

В отсутствии покаяния кроются многие беды. Фундаментальный изъян нынешней власти, как, впрочем, и советской, заключается в том, что по-прежнему с ног на голову поставлен основополагающий принцип: государство для человека, а не человек для государства. Отсюда приоритет укрепления обороноспособности, низкие зарплаты бюджетников, засилье всемогущего полчища чиновников, заинтересованных лишь в собственном обогащении и превратившихся в самодостаточную величину.

Наконец, покаяние, могло бы послужить своеобразным гуманитарным мостиком сближения народов. Оно было бы сигналом отказа от имперских амбиций, сняло бы напряженность, возникающую с соседями, создало бы благоприятную почву для развития и укрепления неформальных связей между простыми людьми, сохранившими генетическую тягу друг к другу.

В качестве послесловия два слова о Латинской Америке, являющейся объектом моих профессиональных занятий. Нынешние руководители Аргентины, Бразилии и Уругвая отмежевались от военно-диктаторских режимов, существовавших в этих странах в течение ряда лет. Там идут процессы над виновными в преступлениях против человечности. А в Чили, где 17 лет правил недавно скончавшийся Аугусто Пиночет, демократические власти выплачивают материальные компенсации 27 тыс. жертв репрессий и их родственникам.