Это случилось как бы между прочим, в рабочем порядке и потому не выглядело сенсацией. Открывая в пятницу в Минске расширенное заседание саммита Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) СНГ, Владимир Путин сообщил: «Узбекские коллеги снимают мораторий на активное участие в нашей организации». «Будем считать, -- добавил Путин, -- что с этого момента Узбекистан является активным членом нашей организации».

В это время объектив телекамеры «наезжает» на узбекского президента -- пресса в зал заседания допущена не была и довольствовалась телетрансляцией. Ислам Каримов, не поднимая лица, хмуро и сосредоточенно перебирает что-то в руках. Такое впечатление, что слова российского президента не имеют к нему никакого отношения.

Минут двадцать спустя, получив слово, Каримов предупреждает: «Я специально не готовился к этому выступлению и скажу только о трех вещах». Он напоминает, что Договор о коллективной безопасности подписан 15 мая 1992 года именно в Ташкенте. Каримов не стал вдаваться в детали. А ведь именно он тогда уговорил первого президента России Бориса Ельцина заключить этот договор, опасаясь распространения на свою страну хаоса гражданской войны, начинавшейся тогда в Таджикистане. Затем Каримов напоминает, что Узбекистан «приостановил свое членство в организации в 1998 году по известным причинам, но не денонсировал договор».

С датой президент ошибся -- это произошло годом позже, когда Ташкент, так же как Баку и Тбилиси, отказался подписать протокол о пролонгации действия договора на следующие пять лет. Ташкент отказался пролонгировать договор в апреле 1999 года. Тогда Узбекистан резко выступал против действий Москвы на постсоветском пространстве, планов создания российской военной базы в Таджикистане, а также поставок российских зенитно-ракетных комплексов С-300 Армении, присоединившись в этом вопросе к Баку. В то время Каримова не устраивала попытка Москвы «объединить всех на одной платформе», загнать всех в одно стойло, «вырабатывая единую позицию СНГ по отношению к НАТО, к нанесению ударов по Ираку, по ситуации в Косово».

Спустя семь лет в белорусской столице выступал совсем другой Каримов, роман которого с НАТО и вообще с Западом уже давно закончился. На минском саммите Ислам Каримов объяснил, что участие Узбекистана в ГУАМ было «не только приостановлено, но затем и денонсировано». А в «организации» -- аббревиатура ОДКБ при этом предусмотрительно не произносилась -- «мы только приостановили свою деятельность, в этом разница...». Скорее всего и Путин, и Каримов предпочитали употреблять слово «организация», потому, что Узбекистан юридически не может считаться членом ОДКБ -- эта организация была формально создана лишь 18 сентября 2003 года, после вступления в силу устава и соглашения о правовом статусе ОДКБ, ратифицированных всеми государствами-участниками. Если Ташкент и «восстановил» в Минске свое членство, то лишь в организации образца 1999 года, ныне несуществующей. Об этой юридической несуразице на минском саммите никто вслух не говорил. Иначе нужно было бы сообщать, что в ближайшее время Ташкент подпишет уставные документы ОДКБ, но таких обещаний Узбекистан пока не давал.

По этому поводу корреспондент «Времени новостей» обратился к высокопоставленным членам двух участвовавших в саммите делегаций. Оба наших собеседника только неопределенно пожимали плечами, хотя наличие проблемы признали. Впрочем, один из них привел в пример другую юридическую нестыковку, имевшую место в истории СНГ. В январе 2003 года председателем Совета глав государств СНГ избрали тогдашнего президента Украины Леонида Кучму. При том что Киев, так и не подписавший устав СНГ, никогда не был полноправным членом Содружества. Избрание Кучмы было политически мотивировано -- на Украине готовились президентские выборы, нужно было дать лишние очки преемнику Кучмы.

Нынешний «узбекский случай», очевидно, также объясняется политической целесообразностью. Не случайно Каримов отметил, что «это волнует тех, кто далеко за пределами этой территории находится...». Слова явно адресованы бывшим западным союзникам Ташкента -- мол, знайте, что за мной теперь Москва. Любопытно, что пресс-служба узбекского президента, комментируя события в Минске, делает акцент на существующем в ОДКБ «механизме» оказания военной помощи его участникам, если они подвергнутся внешнему нападению. И ссылается при этом на устав и соглашение ОДКБ 2003 года, Узбекистаном не подписанные.

Президент Армении Роберт Кочарян, выступая в Минске, выразил недоумение тем, что в ст. 4 устава ОДКБ есть ссылка на «механизм» оказания военной помощи в случае внешней агрессии, однако «нормативно-правовая база этого механизма до сих пор не сформирована», хотя Ереван неоднократно на это указывал. «Надеюсь, особых разногласий в этом вопросе нет, и в скором времени такую базу удастся создать», -- не очень уверенно заметил армянский президент. Озабоченность Еревана понятна. Армения -- единственный член ОДКБ, де-факто находящийся в состоянии войны с "третьей" страной, Азейрбайджаном. А из Баку время от времени раздаются сигналы о возможности силового решения конфликта, если дипломатические методы не помогут.

Но если даже полноправный член ОДКБ Армения не видит гарантий военной защиты со стороны союзников, то на что может рассчитывать в форсмажорной ситуации Узбекистан, будучи виртуальным членом «организации»? Очевидно, только на помощь России, с которой он подписал договор о союзнических отношениях. Но это уже к ОДКБ никакого отношения не имеет. Поэтому «узбекские решения» минского саммита имеют пока лишь символическое значение и носят скорее «воспитательный» характер.

Об этом лучше всего сказал сам президент Узбекистана на итоговой пресс-конференции. Делясь своими впечатлениями от участия в двух состоявшихся в Минске саммитах, ЕврАзЭС и ОДКБ, Ислам Каримов заметил: «Таких откровенных, нелицеприятных обменов мнениями раньше никогда не было, они полезны для переоценки своих действий, и я должен сделать соответствующие выводы в интересах общего дела». Как стало известно «Времени новостей» из информированных источников, во время общения глав государств в узком кругу Каримову пришлось услышать немало критических высказываний в свой адрес со стороны президентов Таджикистана и Киргизии. Претензии к Ташкенту прозвучали в публичном выступлении таджикского президента Эмомали Рахмонова на расширенном заседании саммита ЕврАзЭС. Речь шла о том, что тормозится обещанное Ташкентом в начале этого года заключение соглашений о создании Таможенного союза, в том числе о свободном перемещении граждан, что ущемляет права жителей Таджикистана и Киргизии.

По свидетельству собеседников корреспондента «Времени новостей», нападки коллег Каримов переносил «неожиданно спокойно, если не сказать мужественно». И даже заметил, что «было полезно узнать, что о тебе думают другие». Определенный «конструктивизм» в острую дискуссию между президентами, как утверждают те же источники, внес хозяин встречи Александр Лукашенко. Заметив, что ему трудно разобраться в тонкостях взаимоотношений центральноазиатских коллег, Лукашенко привел в пример отношения между странами Евросоюза. Там, по его словам, никто никого не уговаривает подписывать документы, кладут их на стол и говорят: «Подпишешь -- ты с нами, нет -- так нет».

Для самого Лукашенко минские саммиты вряд ли можно считать успешными. Белорусский лидер в течение года будет возглавлять ОДКБ, но подготовленный Минском проект Концепции международной деятельности ЕврАзЭС, в котором, в частности, сказано, что «согласованные условия присоединения к ВТО являются определяющим фактором дальнейшего успешного развития ЕврАзЭС», отправлен на доработку. Таким образом, не прошла идея Лукашенко о создании сначала Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС, а затем на его основе -- вступления всех его членов в ВТО. В итоговых решениях саммита ЕврАзЭС приветствуется ожидаемое вскоре вступление в ВТО России и Казахстана.

Пожалуй, больше всего Александр Лукашенко разочарован тем, что ему не удалось навязать Владимиру Путину дискуссию о поставках российского газа. Похоже, сценарий переговоров по газу остается прописанным по-российски -- к политике они отношения иметь не должны, поскольку носят исключительно коммерческий характер. Для этого есть премьер-министры либо руководители хозяйствующих субъектов -- «Газпром» и его белорусские партнеры.