Шоу Анастасии Волочковой "Лестница в небо", в минувшие выходные сыгранное в Кремлевском дворце и снабженное программкой, на которой колокольня Ивана Великого заглядывала артистке под юбку, обмануло все ожидания. Сольников у танцовщицы было уже порядочно, они всегда сводились к набору номеров, как и положено эстрадным концертам. Здесь же жанр был определен как "балет-фантазия", но на самом деле накануне суда (сегодня состоится очередное заседание по иску Волочковой к Большому театру -- на предмет восстановления на работе) артистка оглянулась на свою карьеру, вся жизнь пронеслась у нее перед глазами.

То есть народ, пришедший на этот спектакль, получил уникальную возможность увидеть, как вся история с водворением/выдворением Волочковой в театр/из театра выглядит с ее точки зрения. Нет, нельзя сказать, что артистка раньше не высказывалась, -- многим памятны ее интервью о красоте и духовности, но уметь говорить артист балета вроде как и не обязан. Тут же -- высказывание в танце, прямое дело жизни. И пусть постановщиком и либреттистом числится заштатный хореограф Эдвальд Смирнов -- ясно же, что идея, стиль и бюджет всецело принадлежат Анастасии Волочковой.

Итак, первое действие. Юное дарование впервые проявляет себя. Либретто: "Однажды на уроке новый руководитель труппы просит станцевать знаменитую фокинскую миниатюру "Умирающий лебедь". Его восхищает ее исполнение, и он дает молодой Балерине партию Одетты-Одиллии в спектакле "Лебединое озеро".

Урок, натурально, происходит в классе, по периметру сцены стоят балетные станки, труппа под какую-то дикую попсу шаркает ногами по полу. Появляется танцовщица в черном брючном костюме и красной пачке. Сразу определяется ее высокое содержание: в фонограмме -- стихотворение Цветаевой ("Христос и Бог! Я жажду чуда...") Ага. Дайте же, дайте юному созданию умереть, не увидев всей грязи этого сомнительного кулисного мира. Не дают. Замечает "новый руководитель", суетливый и смешной человечек в цивильном костюме, по сцене он почему-то все время семенит. (Кто имеется в виду -- Олег Виноградов, первым не устоявший перед ученицей Вагановского, или Владимир Васильев -- не очень понятно. Виноградов не был "новым руководителем" -- наоборот, его через год уже сняли. А в Большом Волочкова не была дебютанткой. Впрочем, наверное, это обобщенный образ.) Новый руководитель действительно просит станцевать Лебедя. И как была -- вот в этом черно-красном, с негнущейся спиной, но с эпилептическими содроганиями -- она его танцует. Либретто: "артисты труппы неприятно удивлены". Ха. Еще бы. Но руководителю нравится.

Нравится настолько, что он решает сам ее опекать. Девушка нуждается в партнере, в настоящем мужчине, а ей какая-то неприятная личность (завтруппой, наверное) предлагает то танцовщика-кроху, то великана. Руководитель в гневе, он всех разносит, и тут появляется настоящий Принц. Занятно, что его роль выдана Евгению Иванченко, из-за добровольного увольнения которого из Большого театра и начался весь сыр-бор этой осенью. (Волочкова лишилась партнера -- не с кем стало работать -- ей предложили короткий контракт -- она отказалась -- ее уволили.) То есть "Лестница в небо" --это, конечно, ответ всем недоброжелателям по поводу чрезмерного якобы роста/веса. Вот только ответ неубедительный -- кроме Иванченко в спектакле задействованы еще два мощных танцовщика -- Илья Кузнецов и Марк Перетокин. Один поработает с девушкой -- и, видимо, идет отлеживаться. Вступает другой. Это возможно на концерте -- но театру-то что делать? Приглашать на вечер трех исполнителей главной роли?

Дальше -- "проходит выступление в балете "Лебединое озеро". Правда, проходит. Взяв в аренду Кремлевский дворец, Анастасия Волочкова прикупила и Кремлевский балет -- и большие лебеди танцуют, и четверка маленьких. Как танцует сама Волочкова? А все так же. Тяжело отрываясь от земли (грудь уже прыгает, а попа еще нет), деревянно сгибаясь, улыбаясь, как кукла Барби. Но -- "на исполнительницу главной роли обрушивается триумфальный успех". Вот тут занятно: на поклонах героини нет. Несколько растерянно получают цветы Принц и Злой Гений, а девушка исчезла. Человеку, далекому от балета, это ничего не скажет. А хроникер Большого припомнит скандал на премьере григоровичевского "Лебединого" -- когда Волочкова просто забыла о своем партнере, выскочив кланяться в одиночестве. Балетные -- люди нервные; после этого еще один Принц -- Андрей Уваров -- отказался с ней работать. То есть здесь ситуация вывернута наизнанку. Художественное преображение действительности.

Но вскоре выясняется, что не стоит волноваться за танцовщицу, -- она просто побежала переодеваться. И вот уже вся труппа руками выкатывает на сцену настоящий серебристый BМW, в котором восседает одетая в ярко-желтое платье героиня. Это называется "Балерина стоит пораженная и оглушенная в толпе атакующих ее поклонников".

Во втором действии героиня уже не дебютантка, она прима-балерина. Репетирует "Эсмеральду" (ну, это просто потому, что хочется станцевать вариацию с бубном, -- ни в Мариинке, ни в Большом этот классический балет не ставили). Вокруг вертятся две съемочные группы. Какие-то человеки бегают рядом на полусогнутых. Атмосфера сыграна изумительно лакейская. Кругом подлость и предательство, уборщица намыливает пол вокруг "нового руководителя" (единственной поддержки артистки). Кордебалет складывается пушистыми тушками по диагонали, черные люди гонят "нового руководителя" как вилисы в "Жизели" лесничего, и труппа, которая злобно передразнивает главную героиню, вся бегает, как мыши в "Щелкунчике", хищно крадется и противно ползает. Это так поражает руководителя, что он падает, и его, уложив на красную тряпку, поднимают на вытянутых руках.

Как это расшифровать? Как факт, что, потеряв влияние в театрах, Виноградов-Васильев-Григорович для артистки все равно что мертвые? Так, что ли? Ну-ну.

Потом в фонограмме звучали Пастернак (одна строфа -- "Я не держу. Иди, благотвори"), Вознесенский ("Тишины хочу, тишины") и Шекспир ("Вы умеете играть на флейте?"). Артистка в голубом расшитом золотом комбинезоне высоко поднимала ноги в золотой клетке, а потом разрушала эту клетку мановением руки. Еще она бродила по сцене под Эдит Пиаф "Я не жалею ни о чем". И в конце концов привязанная за пояс повисла где-то под колосниками, изображая то ли мученичество, то ли сразу вознесение.

Самое лучшее, что мог бы сделать Большой театр для успеха в сегодняшнем суде, -- это подарить судьям по паре билетов на "Лестницу в небо".