В воскресенье на пятьдесят седьмом году умер Леонид Филатов. Две недели назад он слег в ЦКБ с двусторонним воспалением легких, и до последнего часа можно было надеяться, что опять случится чудо и его спасут -- как это уже было однажды, когда артиста буквально вытащили с того света в институте трансплантологии. Чуда не произошло, организм с болезнью не справился: перенесенный инсульт и сложнейшая операция по пересадке почки подорвали иммунную систему. Ленты новостей запестрели сообщениями о смерти артиста: не раз и не два в них встретилось слово «великого». Что ж, по-своему, может быть, и великого. Во всяком случае -- уникального. Блестяще и многосторонне одаренного, сложного, любившего резкие решения и неожиданные, озадачивающие повороты. Не любившего раскрываться до конца -- ни в жизни, ни в работе.

Сейчас вспоминают о ролях, которые Филатов сыграл в кино, об авторской телепередаче «Чтобы помнили», о бойком «Федоте-стрельце» и о «Сукиных детях» (в электронных библиотеках эта повесть числится по разделу юмора -- ничего себе юмор!); о его стихах и о песнях, музыку для которых сочинял певший их под гитару близкий друг Филатова Владимир Качан. Едва ли меньше всего вспоминаются его роли в спектаклях Юрия Любимова, и дело не только в пресловутой эфемерности театрального труда. В 1993 году отношения между актером и режиссером, которые работали вместе больше двадцати лет, были разорваны. Тогда было сказано много резкого, потом Леонид Филатов едва ли не активнее всех прочих помогал Николаю Губенко строить альтернативное Содружество актеров Таганки -- а потом стряслась беда. Пришла болезнь, и сыграть что-то существенное, подтверждающее выбор, Филатову на сцене Содружества не удалось. Вряд ли, впрочем, можно тут говорить о выборе, о желании уйти; Филатов не хотел уходить от Любимова, он, в силу своей натуры, не мог с ним оставаться: вещи разные.

Разрыв не должен заслонять главного: Леонид Филатов был одним из самых значительных актеров любимовского театра. Он пришел на Таганку в 1969 году, и свойства его таланта, главное из которых -- дар безжалостной рефлексии, оказались необыкновенно важны в 70-е, особенно во второй их половине. В спектаклях по прозе Юрия Трифонова театр занялся самым важным из всех дел, какие тогда предлагало время: исследованием саморазрушающейся личности. Исследованием образа «советского интеллигента» -- зыбкого, бликующего, притягательного, отвратительного и мучительно родного образа. Интеллигентных подлецов Трифонова -- как потрясающе играл их Филатов, как докапывался до последних тайников перекрученной душонки, выворачивал наизнанку, выдергивал на свет Божий: нате, смотрите! И зал, узнавая, стонал: от стыда и от наслаждения одновременно. Дмитриев в «Обмене» (1976) и Глебов в «Доме на набережной» (1980) были не только актерскими шедеврами, их можно назвать поистине эпохальными ролями: ровно в том смысле, в каком мы говорим об «эпохе застоя». Они были одушевленными сгустками времени.

По характеру и по природе своего юмора, по отчаянной любви к независимости (любви, которая так часто обрекает человека на одиночество), по разносторонности таланта, по особому сочетанию публицистического жара и поэтического слуха -- по всему, по всему -- Леонид Филатов был «человеком Таганки». Он и оставался им до самого конца: что бы ни говорил он сам о театре-«секте» и какими бы помоями не плескали в него бывшие товарищи в своих малодостоверных мемуарах. Если б люди внезапно оказались умнее и лучше, чем они есть, то именно на Таганку мы должны были бы прийти проститься с Леонидом Филатовым. Этого не будет. Прощание пройдет в среду в московском Доме кино.