К концу года сложилось парадоксальное впечатление: даже на фоне октябрьской атаки боевиков на Нальчик кажется, что российский Северный Кавказ прошел какую-то очень опасную точку. Люди задышали спокойнее и теперь очень надеются, что нынешняя относительная передышка станет началом долгого мира, а не затишьем перед большой бурей, прогнозируемой аналитиками.

2005 год оказался действительно несколько менее драматичным, чем 2004-й. В 2004-м -- после убийства чеченского президента Ахмата Кадырова, налета боевиков на Ингушетию, летней войны в сопредельной Южной Осетии, атаки на Грозный за неделю до выборов кадыровского преемника, захвата и массовой гибели заложников в северо-осетинском Беслане, осенних мятежей в Черкесске (Карачаево-Черкесия) и захвата офиса Госнаркоконтроля в Нальчике (Кабардино-Балкария) -- уже казалось, что мрачные предсказания о новой большой войне на Кавказе сбываются прямо на глазах.

Нынешний год на Кавказе начался с хорошей новости: затянувшиеся на три месяца выборы в непризнанной Абхазии, которые из-за решения о закрытии российской таможенной границы едва не лишили россиян новогодних мандаринов, закончились соглашением главных оппонентов. Республика после нескольких недель напряженного ожидания отступила на несколько шагов от края, за которым начинается гражданская война. Новый абхазский лидер Сергей Багапш, которого Москва считала своим противником, за год доказал, что может быть даже более лоялен, чем его предшественник Владислав Ардзинба. Достигнутый компромисс следует, видимо, считать торжеством российских национальных интересов в Абхазии -- если, конечно, они сводятся к поддержке существования у южной российской границы крайне депрессивного региона с полностью нелегальной экономикой, относящегося к Грузии, но населенного обладателями российских паспортов.

Там, где российские паспорта выдаются в полном соответствии с международными нормами, мирная жизнь то и дело прерывалась тревожными сообщениями, в основном из восточной части Северного Кавказа, отделенной от остальной страны цепочкой ощетинившихся оружием блокпостов. В начале января, например, чеченцы снова напали на Дагестан. Дагестанские милиционеры задержали в Хасавюрте сестру только что награжденного Героя России Рамзана Кадырова и ее вооруженных охранников и потребовали предъявить документы, дающие им право перемещаться с оружием по территории соседнего субъекта федерации. В итоге в Хасавюртовский райотдел нагрянули несколько десятков вооруженных «кадыровцев» и задержанных освободили. Милиционеры сопротивляться не стали, а дело о нападении чеченцев на райотдел предпочли подвергнуть забвению. Зато стало ясно, что в Чечне при прямой поддержке России созрела новая сила, которая при случае вполне готова воевать с российской же милицией.

В первой половине года Дагестан вообще не сходил с газетных полос -- по числу террористических актов он обогнал Чечню, а число местных боевиков к лету едва ли не превысило количество боевиков в Чечне. МВД и ФСБ провели в Дагестане многодневную профилактическую операцию с участием сотрудников из других регионов -- даже местное руководство открыто признавало, что дагестанские милиционеры часто слишком тесно связаны со своими противниками.

При этом в какой-то момент стало невозможно определить, где боевики воюют с милиционерами, а где делят будущую власть дагестанские политики, претендующие на место действующего главы Госсовета Дагестана Магомедали Магомедова. Слухи об отставке последнего стали особенно активны в начале лета. Но на 75-летие главы Госсовета приехал полпред президента Дмитрий Козак и довольно жестко дал понять, что прямо сейчас отставки не будет. Это был вполне естественный ход: назначать на его место оказалось решительно некого, а полтора десятка претендентов были вполне готовы мобилизовать сторонников и применять оружие для доказательства своих преимуществ.

На пике внутреннего политического кризиса в Дагестане «рвануло» в станице Бороздиновской, находящейся в Шелковском районе Чечни в пяти километрах от дагестанской границы и населенной преимущественно аварцами. После зачистки, проведенной там одним из «лояльных» чеченских подразделений, осталось два трупа, четыре сгоревших дома и 11 пропавших без вести. Аварцы покинули свои дома и разбили палатки на территории Дагестана. Позже выяснилось, что Бороздиновскую громило одно из подразделений чеченского батальона «Восток», подчиняющегося командованию 42-й дивизии Минобороны РФ. За несколько дней до зачистки в Бороздиновской убили лесника, доводившегося отцом одному из бойцов «Востока». И часть бойцов без соответствующего предписания явились в селение забрать тело, не избежав при этом эксцесса. Командование батальона, правда, считает, что кроме «Востока» в Бороздиновской побывал кто-то еще -- кто как раз сжег дома и забрал жителей. Федералы же в лице регионального оперативного штаба управления контртеррористической операцией в первые дни после инцидента никак не могли разобраться, кто же на самом деле побывал в Бороздиновской. Выходило, что РОШ не знает, кто и зачем перемещается в зоне контртеррористической операции, где плотность войск и сотрудников правоохранительных органов превышает все мыслимые пределы.

Кризис в Бороздиновской пришелся весьма на руку дагестанским оппозиционерам, которые обвиняли власть в нежелании помогать беженцам-аварцам. Но до отставки Магомедали Магомедова так и не дошло. Хотя очевидно, что хотя бы в силу возраста последнего эту проблему придется решать уже в ближайшее время, и рост политической напряженности в связи с этим неизбежен. Часть экспертов полагает, что уже весной-летом наступающего года Дагестан ждет опасная эскалация нестабильности, которая может пагубно сказаться на всем Северо-Кавказском регионе.

Довольно тревожной остается и внешне спокойная ситуация в Чечне, где «человеком года» стал Рамзан Кадыров. Чеченский вице-премьер оказался единственным, кто извлек выгоду из событий в Бороздиновской: он выступил главным переговорщиком, уломавшим напуганных аварцев вернуться домой. Одновременно батальон «Восток», созданный могущественным и амбициозным кланом братьев Ямадаевых, оказался дискредитирован вместе со своими создателями: г-н Кадыров-младший устранил таким образом еще одно серьезное препятствие к установлению в Чечне своей абсолютной власти.

Это было немаловажно в преддверии выборов в чеченский парламент. К осени чеченская «Единая Россия», которая несколько лет ассоциировалась как раз с братьями Ямадаевыми, фактически перешла под контроль г-на Кадырова. С чеченской шахматной доски было удалено несколько фигур из команды Ахмат-хаджи. Осенью после конфликта с Рамзаном ушел в политическую тень бывший глава Госсовета Чечни Таус Джабраилов. А уже после выборов, в начале зимы при не вполне ясных обстоятельствах погиб секретарь совбеза Чечни Рудник Дудаев. Пока премьер Чечни Сергей Абрамов оправляется от ранений, полученных в ноябре в результате ДТП в Москве, Рамзан Кадыров исполняет премьерские обязанности в республике, где многие не знают фамилии действующего президента Алу Алханова, но панически боятся сказать хоть что-то плохое в адрес нового хозяина.

Ноябрьские выборы парламента Чечни, давшие ей право считаться полноценным субъектом федерации, прошли абсолютно спокойно. В новом парламенте господствует ставшая кадыровской «Единая Россия», а остальные проникшие туда партии и кандидаты не могли бы и думать об успехе, если бы позволили себе критиковать режим. Первое, что попытался сделать парламент, на открытие которого прилетел сам Владимир Путин, была попытка переименования Грозного в Ахмат-калу в честь Ахмата Кадырова. К чести его сына, он сам пожурил депутатов за эту явно нескромную инициативу.

Оставаясь (по крайней мере по внешним признакам) любимцем президента России, Рамзан тем не менее становится все более очевидной проблемой для Москвы. Дальнейшее поощрение его стремления к абсолютной власти может закончиться даже мятежом -- число недовольных и.о. премьера растет пропорционально его влиянию. С другой стороны, ссориться с человеком, которому позволили стать фактически самым крупным полевым командиром в России, стремящимся максимально дорого продавать даже не лояльность, а скорее ее формальные изъявления, просто опасно. Пока же на разрушенных улицах Грозного, где наконец стало заметно новое строительство, все чаще и чаще говорят о третьей войне.

Проблема управляемости местной элиты не уникальна для Чечни: практически во всех республиках Кавказа элита превратилась в изолированный социальный слой, впитывающий без остатка федеральные трансферты, удерживающий свою власть не авторитетом, но силой и являющийся скорее препятствием к управлению этой сложной территорией, чем звеном такого управления. Масштаб проблемы в начале года попытался оценить полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, подготовивший два закрытых доклада о коррупции, клановости и общем кризисе управления в кавказских республиках. Доклады, судя по всему, внимательно прочел Владимир Путин -- но существенного влияния на ситуацию это не оказало. Зато лояльные кавказские руководители ополчились на полпреда, когда он предложил ввести систему временного внешнего финансового управления в самых депрессивных регионах.

Местные элиты панически боятся сокращения своих полномочий, к которым они привыкли за последние 15 лет. По этой же причине отвергаются и проекты укрупнения регионов. Самый реальный из них -- воссоединение Адыгеи и Краснодарского края -- привел к обострению межэтнических отношений между адыгами и русскими, которых в республике около 80%.

В минувшем году сплоченный ряд кавказских руководителей оказался разбавлен двумя новыми президентами -- незадолго до годовщины Беслана Владимир Путин принял отставку Александра Дзасохова, преемником которого стал Таймураз Мамсуров, а в конце сентября, после смерти Валерия Кокова, президентом Кабардино-Балкарии стал Арсен Каноков. Но замена первого лица в обоих случаях отнюдь не означала ухода прежней элиты.

Насколько опасно сохранение нынешнего положения вещей, показал Нальчик. Осенью диверсионно-партизанская война, которой до сих пор была охвачена Чечня, Дагестан и отчасти Ингушетия, пришла в западную часть Северного Кавказа, которую, даже несмотря на прошлогодние мятежи в Черкесске, принято было считать территорией мира. 13 октября около 200 боевиков вошли в кабардино-балкарскую столицу и напали на объекты правоохранительных структур. Бои завершились к середине дня, но в нескольких местах перестрелки длились еще сутки. Военная операция, проведенная боевиками в городе с 300-тысячным населением, формально закончилась в пользу правоохранительных структур: ни одно из их зданий не было полностью захвачено, убитыми оказались более 90 нападавших. Но обратить этот результат себе во благо власти, судя по всему, не сумели.

Главными виновниками налета местные жители считают республиканскую милицию, которая в течение нескольких последних лет проводила неоправданно жесткую политику по отношению к тем из мусульман, которые не признавали авторитета официального духовного управления. Такие верующие автоматически причислялись к ваххабитскому подполью, хотя это далеко не всегда соответствовало действительности. В результате среди нападавших оказалось много тех, кто раньше, по словам их знакомых, и не помышлял о вооруженной борьбе. Многие местные жители подспудно симпатизируют нападавшим, не понаслышке зная о «профессиональном качестве» республиканской милиции. Эта ситуация усугубляется скандалом с выдачей тел семьям -- доказанной может считаться причастность к терроризму далеко не всех убитых, -- а также продолжающимися массовыми задержаниями и отказом милиции засвидетельствовать отсутствие пыток по ходу следствия.

К сожалению, профилактические мероприятия после Нальчика имеют шанс спровоцировать еще более широкую волну протеста. А если учесть, что кабардино-балкарская ситуация мало чем отличается от ситуации в других республиках, угадать точку следующего выступления окажется чрезвычайно трудно. На это, судя по всему, рассчитывают лидеры боевиков, не скрывающих своего намерения и дальше расширять театр боевых действий.