В Государственном Кремлевском дворце силами «Кремлевского балета» и Фонда имени Мариса Лиепы реанимировали один из балетов дягилевской антрепризы -- «Синий бог».

Ничего, кроме комплекта эскизов Льва Бакста и пары обворожительных фотографий Вацлава Нижинского, от этого балета не осталось. Утеряна хореография Михаила Фокина, не поддается оркестровке музыка Рейнальдо Хана. Зато сохранился сценарий Жана Кокто -- за него и ухватились сегодняшние постановщики.

Шел 1912 год. Труппа «Русского балета» Сергея Дягилева готовилась дать четыре балета в парижском Шатле. Три из них сочинил Фокин, все оформил Бакст. Четвертый балет оказывается выстрелом в того же Фокина -- Дягилев торопится предъявить миру нового хореографа Вацлава Нижинского. Усилия антрепризы брошены на «Послеполуденный отдых фавна». Ни «Тамара», ни «Дафнис и Хлоя», ни «Синий бог» Фокина настоящего успеха не имели. (Фокин, кстати, вскоре изгоняется из труппы как постоянный хореограф.) В «Синем боге» похвалили экзотику Бакста и чуткость Нижинского к ориентальной пластике. Об успехе Кокто речь пока идти не могла. Это был его дебютный сценарий в театре -- сложный, невнятный, избыточно декоративный. Там описывались подробности бесконечной индийской мистерии, вяло текущей среди тропической ботаники. Мифический лес населяли боги, чьи изящные руки и ноги можно было запросто принять за элементы растений до тех пор, пока они не начинали танцевать. На фоне этого излишества история любви индусских юноши и девушки выглядела детским лепетом (девушка пытается вырвать из рук жрецов возлюбленного, решившего посвятить себя культу; ее наказывают и запирают в пещеру со змеями, пока не приходят Добрая богиня и ее сын Синий бог и не выручают влюбленных посредством магического танца). Миф всегда влек Кокто, через тридцать лет он создаст свой декоративный кинематограф, но как составляющая вялого фокинского балета его сценарий скорее способствовал провалу индийского проекта.

Такая предыстория не остановила пыла Андриса Лиепы, желающего любой ценой восстановить все балеты Русских сезонов. Не сохранилась запись танцев Фокина -- приглашается английский хореограф Уэйн Иглинг (новый худрук «Английского национального балета», второй труппы в Великобритании), музыка Хана подменяется «Поэмой экстаза» и «Божественной поэмой» Скрябина, художник Анна Нежная рисует декорацию по Баксту, а компьютер считывает эскизы, выдает названия ткани и разрисовывает их один в один с оригиналом. Роль Синего бога учит Николай Цискаридзе, главный знаток индийской темы на сегодняшней балетной сцене, а роль Богини, естественно, достается сестре виновника премьеры Илзе Лиепе. Проект запустили в работу два месяца назад, а вчера его вместе с «Жар-птицей» Фокина явили публике в ГКД под общим названием «Русские сезоны. XXI век». В Кремле -- потому что заняты артисты труппы «Кремлевский балет».

Компьютер свое дело сделал -- костюмы вышли очень славные: всякие лосины в горошек и в кубик, прозрачные газовые шальвары, пояса с камнями. Никакой особой Индии, но то же и у Петипа в «Баядерке». Понятно, что Дягилев где-то завидовал императорскому размаху Мариинки и хотел иметь у себя что-то подобное. Да и Бакст насмотрелся мариинских спектаклей, а традиционную Индию они все изучали по одним и тем же книжкам. Декорация Нежной выглядит похожей на историческую -- четыре маски индийского бога под колосниками выдают руку Кокто (скорее всего именно он подкинул Баксту идею дупликации изображения). Дальше начинается Уэйн Иглинг -- заложник английской классической хореографии. В его задачу входило снабдить танцами данный сюжет и придать танцам национальный колорит. Но стоит помнить, что где бы ни появился английский хореограф, там непременно появится английская мелодрама. Иглинг моментально навел порядки -- центром спектакля сделал страдающую, но очень страстную героиню (роль Девушки исполнила любимица московской критики Наталья Балахничева), поставил на нее едва ли не треть всех движений первой картины, да и во второй она постоянно находилась в кадре. Наташа воспользовалась положением -- показала, какой замечательной она могла бы быть Манон и Никией («Баядерка»), будь у нее в репертуаре эти балеты.

Публика ждала выхода Цискаридзе и Лиепы. Она вышла из лотоса, а он из настоящего водопада (управление лепестками лотоса поручено компьютеру, а вода, по всей видимости, льется на проекции). Премьер не торопился, прекрасно осознавал, что зрители зачарованы его костюмом и гримом и должны прийти в себя. Иглинг сочинил для богов специальный танец, опять же в мелодраматическом ключе -- с поддержками, с оглядками друг на друга, с выяснением семейных обязанностей. Иглинг сохранил в картинке танца Цискаридзе те знаменитые три позы Нижинского из сиамского танца, которым когда-то восхищалась Анна Павлова, и артист воспроизвел их в точности. Красота победила. Он единственный, кто спокойно пошел за Кокто, доверяя больше декоративной стороне мифа, чем легковесности сюжета.