2 сентября в Москве пройдет самая неприятная, сама трудная и самая главная встреча в президентской карьере Владимира Путина. Он встретится с матерями Беслана. На этой встрече нельзя говорить дежурные пустые слова на камеру, нельзя делать вид. На этой встрече в отличие от всех прочих собеседники президента не считают за счастье встретиться с ним. Они даже хотели отказаться, но все-таки решили дать шанс президенту признать некоторые очевидные вещи. Более того, это редкая, может быть, единственная в своем роде встреча, когда президенту важнее встретиться со своими собеседниками, чем им -- с главой государства.

Беслан -- самая горькая страница новейшей истории российского государства. Именно государства, а не только страны. Единственным зримым следствием трагедии, унесшей жизни 331 человека, из которых 186 -- дети, следствием самого трагического и самого кровавого захвата средней общеобразовательной школы в истории человечества пока стала отмена прямых выборов глав регионов. Остались на своих местах и не получили даже "выговора с занесением" глава ФСБ и глава МВД. Президента Северной Осетии убрали по-тихому через девять месяцев после трагедии -- чтобы не делать этого под "давлением народа". Горе матерей, чьих детей убило отнюдь не только варварство нелюдей, захвативших школу, но и чудовищная коррумпированность милиции, и вопиющая неспособность ФСБ предотвращать захваты террористами мест массового скопления людей (ведь до Беслана был же уже "Норд-Ост"), власти сочли "давлением", неудобством.

Реакция верховной власти на трагедию в Беслане до сих пор остается неадекватной. Следствие упорно не хочет признавать показания, расходящиеся с официальной версией. Глава государства не только не отставил руководителей спецслужб, но и до сих пор не произнес единственно возможных в такой ситуации слов: "Простите, что я не смог уберечь ваших детей". Более того, он не предотвратил серию организованных сверху казенных митингов в поддержку президента (а не жертв трагедии) сразу после Беслана.

Сейчас, спустя год после трагедии, президент решился на мужественный шаг. Такова уж политическая традиция России, что норма поведения главы государства у нас является мужеством. Президент выслушает самых главных матерей своей страны. Президент должен будет что-то ответить людям, которым нечего терять -- потому что потеряно, причем необратимо, уже все.

Худшим результатом этой встречи будет ее безрезультатность. Понятно, что детей не вернешь. Но следствие, которое до сих пор откровенно пыталось в интересах верховной власти осудить якобы одного-единственного выжившего террориста и принципиально не занималось анализом действий силовых структур государства, после встречи 2 сентября должно радикально измениться.

Путин должен впервые в своей политической карьере, может быть, впервые в своей жизни публично признать собственную вину и уж точно дать команду (раз уж "независимая" судебная власть иначе не понимает) разобраться по закону в степени виновности тех представителей госструктур, которые отвечают за безопасность детей.

Более того, даже дав такую команду, даже согласившись на такую встречу, президент не должен чувствовать себя героем, а пропагандистская машина не должна делать из него героя. Смотреть в глаза матерям, которые потеряли своих детей из-за государства (а не только из-за террористов), неизмеримо сложнее, чем летать на стратегическом бомбардировщике Ту-160. Но это не героизм, это часть работы человека, должность которого называется "президент".

Встреча должна сказаться и на работе парламентской комиссии по расследованию событий в Беслане. Парламентарии, входящие в эту комиссию и уже который раз сдвигающие сроки своего доклада, должны осознать, что их задача не составить отчет, приятный исполнительной власти, а честно и беспристрастно разобраться в причинах трагедии. Причем не только в ее "террористической" составляющей.

Встретиться с матерями Беслана для президента не подвиг, а долг. Долг, который на самом деле невозможно оплатить, но который необходимо оплачивать. И спасибо матерям Беслана, согласившимся на эту встречу. Они дают шанс власти спасти свою честь. И в некотором смысле спасти честь каждого из нас. Мы ведь тоже виноваты в том, что название этого североосетинского города на века будет ассоциироваться со страшной трагедией.