Полвека назад, 3 июня 1955 года, в Лондоне начались трудные переговоры о восстановлении дипломатических отношений между СССР и Японией. Итогом их стала декларация 1956 года, с принятием которой завершилось состояние войны между двумя странами. В том документе было обещано, что после подписания мирного договора СССР передаст Японии остров Шикотан и архипелаг Хабомаи. Декларацию ратифицировали парламенты обеих стран, но за прошедшую половину столетия мирный договор так и не появился, поскольку Токио потребовал у Москвы еще два острова -- Итуруп и Кунашир.

В 1990-х годах российская сторона признала существование территориальной проблемы, что лишь подогрело аппетиты японских политиков. Однако в 2004 году Москва четко заявила, что есть лишь одна основа окончательного примирения двух стран -- это декларация 1956 года. Судя по всему, именно из этого будет исходить российский министр иностранных дел Сергей Лавров, который прибывает завтра в Японию с официальным визитом. О ходе советско-японских переговоров 1955--56 годов корреспонденту «Времени новостей» рассказал их участник Сергей ТИХВИНСКИЙ -- ветеран отечественной дипломатии, академик РАН, историк-востоковед с мировым именем.

-- Вторая мировая война завершилась в 1945 году безоговорочной капитуляцией Японии. Встал вопрос о послевоенной нормализации отношений. Для этого по тем временам требовалось заключить мирный договор, о чем шли переговоры в Москве и Вашингтоне между СССР, США и Англией. Советская дипломатия настойчиво требовала, чтобы мирный договор охватывал страны, которые первыми стали жертвами агрессии и наиболее тяжко пострадали от японского милитаризма, -- Китай, Корею и Вьетнам. Но американцы категорически не хотели приглашать их на мирную конференцию. Даже китайцев, которые пострадали больше всех, не позвали.

В этом году на празднование Дня Победы в Москву приезжал китайский лидер Ху Цзиньтао. На встрече с российскими ветеранами в посольстве КНР, в которой мне довелось участвовать, он справедливо напомнил, что Китай, находившийся далеко от западного фронта, где решалась судьба Третьего рейха, был и остается членом антифашистской коалиции. Наш сосед пострадал от японской агрессии еще в 1931 году, для него война длилась почти полтора десятилетия.

В 1951 году в Сан-Франциско проходила конференция по заключению мирного договора с Японией. Мы считали своим моральным долгом требовать, чтобы в числе ее участников была КНР. Подписание Сан-Францисского договора без китайцев и корейцев стало бы предательством по отношению к нашим дальневосточным союзникам.

-- Однако советское упорство не помогло...

-- Да, и тогда глава советской делегации Андрей Громыко покинул конференцию. Между тем в тексте договора был пункт, который вполне устраивал СССР, -- отказ Японии от всех территорий за пределами четырех японских островов -- Хоккайдо, Кюсю, Хонсю и Сикоку. СССР не поставил своей подписи под Сан-Францисским мирным договором, но договор не мог полностью игнорировать интересы нашей страны. В нем было четко заявлено: «Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть Сахалина и примыкающие к нему острова, суверенитет над которыми Япония приобрела вследствие Портсмутского договора от 5 сентября 1905 года», то есть в результате военного поражения царской России. Только потом американские политологи придумали, что якобы неизвестно, кому конкретно эти территории надо передавать. Эту идею подхватило сильное проамериканское лобби в Японии.

-- Как сказался Сан-Францисский договор на отношениях СССР и Японии?

-- После вступления этого договора в силу японское правительство под предлогом того, что СССР его не подписал, начало репрессии против находившихся в Токио советских дипломатов. Они работали в Японии по соглашению с США как участники совместной войны. Японцы попытались даже закрыть советское представительство, находившееся в Токио со времени капитуляции 1945 года. Во въезде в страну отказывали дипломатам и членам их семей. Через десять лет после окончания войны в Токио оставались всего шесть представителей СССР -- заместитель торгпреда и технические работники, которые находились там по пять-шесть лет без семей и без замены.

Москва и Токио встретились в Лондоне

-- С чего началось улучшение отношений?

-- Советская сторона настойчиво рекомендовала посещавшим СССР делегациям японских рыболовецких и торгово-промышленных кругов принять участие в налаживании отношений, поскольку без этого невозможны ни нормальная торговля, ни совместное рыболовство в Охотском море. А в 1954 году в Японии пришел к власти Итиро Хатояма. В своей предвыборной программе он обещал в случае победы начать переговоры с СССР и сдержал слово, хотя японский МИД занимал тогда явно проамериканскую и враждебную СССР позицию.

Советская сторона предложила вести переговоры в Токио или Москве, на что японцы не согласились. Их предложение вести переговоры в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, где американцы могли бы влиять на ход переговоров, не устроило СССР. Наконец после долгих обсуждений местом переговоров был избран Лондон.

-- Почему именно Лондон?

-- Прежде всего потому, что нашим послом в Великобритании был тогда Яков Александрович Малик. С 1948 по 1952 год он представлял нашу страну в Совбезе ООН, а с 1943-го по 1945-й был послом в Японии. Яков Малик хорошо знал Японию и японскую дипломатию. Он пережил в Токио ковровые бомбардировки американской авиации, испытал вместе с советской колонией все тяготы враждебного отношения японских властей. Посольство тогда было полностью изолировано от контактов с внешним миром, находилось под неусыпным полицейским надзором, норма продовольствия для него была самая низкая по сравнению с остальными миссиями.

Яков Малик был очень представительным, импозантным мужчиной, держался с достоинством, хорошо одевался, свободно говорил по-английски, знал и основной японский речевой этикет. На своих приемах он всегда был окружен не только дипломатами, но и их женами. Жена Малика также была внешне очень эффектна. Болезнь детей была его личной трагедией, но он переживал ее молча. Малик пользовался уважением иностранных коллег, и лучшего руководителя делегации на переговорах с Японией я не могу себе представить. Его назначение главой делегации на этих переговорах вызвало одобрение не только у нас, но и у части японских дипломатов, знавших Малика как человека, дружественно настроенного к японскому народу и японской культуре.

-- Кто входил в состав делегаций на лондонских переговорах?

-- Там были заведующий дальневосточным отделом МИДа, дипломат и китаевед Иван Курдюков, советник дальневосточного отдела, видный японист и блестящий знаток языка Николай Адырхаев, а также ваш покорный слуга -- советник посольства в Лондоне. Во главе японской делегации стоял бывший посол Японии в Лондоне Сюнъити Мацумото. В делегацию также входили начальник договорного отдела МИДа Миситоси Такахаси, первый секретарь посольства в Швеции Киния Ниидзэки и первый секретарь посольства в Лондоне Акира Сигэмицу -- приемный сын главы МИДа.

Посольства СССР и Японии находились на расстоянии 200--300 метров на улице Кенсингтон-Пэлэс-Гарденс, примыкавшей к Гайд-парку. Она была закрыта для движения, и туда имели доступ только дипломаты, чьи посольства были там расположены. Переговоры проходили поочередно то у нас, то у японцев, при хорошей погоде мы даже не пользовались автомобилями и ходили пешком из одного посольства в другое. Так все и шло до 9 августа 1955 года. Но после нашего десятого заседания произошло нечто неожиданное.

Хрущев спешил проявить себя

-- Что же случилось в тот день?

-- По окончании переговоров, за чаем в саду японского посольства, не посоветовавшись с остальными членами делегации, Яков Александрович спросил Мацумото: «Как вы думаете, сможем мы с вами быстро завершить переговоры, если в нашей позиции будет какая-то подвижка?» Тот насторожился: «Какая подвижка?» «Ну вот Хабомаи и Шикотан в случае подписания договора могут отойти к Японии», -- пояснил глава советской делегации.

Малик, который недавно вернулся из Москвы с пленума ЦК КПСС, лишь после признался нам, что Никита Хрущев его отругал за то, что дело не продвигается. В инструкции для нашей делегации была запасная позиция: если переговоры не увенчаются успехом, то с согласия Москвы можно пойти на уступку, опять-таки утвержденную Хрущевым. Она предусматривала передачу Японии одновременно с заключением мирного договора архипелага Хабомаи и острова Шикотан.

-- Почему Хрущев одобрил такую запасную позицию?

-- Мне кажется, он просто спешил проявить себя как видный дипломат в противовес тогдашнему главе МИДа Вячеславу Молотову, известному крайней неуступчивостью в территориальном вопросе. Как опытный дипломат и знаток Японии, Малик понимал, что в руках нашей дипломатии были такие весомые доводы, как доступ Японии в ООН, возращение на родину японских военных преступников, рыболовство в Охотском море, объявленном зоной торговых и национальных интересов СССР. Участник лондонских переговоров Киния Ниидзэки признал в конце 1980-х, что Япония не ожидала такого поворота: у советских на руках были козыри, но они сдались.

-- Был Яков Малик простым исполнителем или творческим дипломатом?

-- Присутствовало и то и другое, как и у всех нас. Инструкции утверждал ЦК КПСС, в редких случаях дипломаты проявляли инициативу, и она не всегда была наказуема. Малик не был чиновником от и до, он вносил предложения, которые в большинстве своем принимались правительством. Но при Сталине и Хрущеве какая-либо экстравагантная инициатива, вроде тех, что имели место в начале 1990-х, была среди дипломатов невозможна. Малик знал задачи советской дипломатии, защищал интересы своей страны, и делал это блестяще. Он выдал запасную позицию, хотя сам был убежден, что можно обойтись без нее. Это был явный нажим со стороны Хрущева, и Малик вынужден был уступить как человек подневольный.

-- Уступка помогла?

-- Нет, переговоры не продвинулись вперед. Японцы начали лондонские переговоры с того, что вручили нашей стороне меморандум, требующий, помимо прочего, передать Японии Курильские острова и Южный Сахалин, недвусмысленно указав, что эту позицию поддерживают западные державы. Это же абсурдное требование они включили в проект договора, представленный нашей стороне 16 августа 1955 года.

Глава японской делегации Мацумото уезжал с лондонских переговоров на консультации с премьером Хатоямой и главой МИДа Сигэмицу. Было видно, что японская сторона затягивает дело. Как выяснилось впоследствии, американские дипломаты и лично госсекретарь США Джон Фостер Даллес делали все, чтобы не допустить подписания мирного договора на советских условиях. Переговоры продлились до весны 1956 года, а потом Мацумото уехал из Лондона.

-- Так как же оценить итоги лондонских консультаций?

-- Как их непосредственный участник я здесь заинтересованная сторона. Мы пошли на территориальную уступку, хотя могли не пойти. Это было нарушением Конституции нашей страны и указа президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1946 года. В нем зафиксировано, что с 20 сентября 1945 года вся земля южной части острова Сахалин и Курильских островов «является государственной собственностью, то есть всенародным достоянием». Уступка должна быть двусторонней, а с японской стороны ее не последовало.

Рыбная нормализация

-- Что было после лондонских переговоров?

-- Запасная позиция не помогла, и мы оказались в тупике. В марте-апреле 1956 года, когда я был в отпуске в Москве, меня неожиданно вызвал к себе замминистра иностранных дел Николай Федоренко, а потом и Молотов.

Молотов сказал мне: "У нас в Японии нет никого, кто бы сообщал о мнении деловых и политических кругов относительно перспектив переговоров. Вы были в Лондоне, вы в курсе дела. Предлагаю вам поехать на короткий срок в Японию без семьи и информировать нас оттуда о том, что происходит. Сейчас в Москве делегация японских рыбопромышленников ведет переговоры о реализации постановления Совмина об ограничении ловли рыбы в экономической зоне СССР в Охотском море. Во главе делегации -- влиятельный министр сельского хозяйства и лесоводства Итиро Коно, приближенный премьера Хатоямы. Мы спросили, нельзя ли в нарушение многолетнего запрета послать кого-то в Токио для продвижения переговоров. Коно сказал: «Пожалуйста, но пришлите мне этого дипломата для личной беседы. Поезжайте в гостиницу «Советская», такой-то номер, он вас примет».

Коно проявил большой интерес ко всей моей службе в дипломатии. Затем он сказал, чтобы я получил в Швеции японскую визу и приезжал в Токио. Меня сразу же повысили через один ранг: я был советником первого класса, мне присвоили звание посланника первого класса. Мне даже не удалось постажироваться в аппарате МИДа. В университете я изучал японский язык полтора года, читать мог, но главным образом китайские иероглифы.

-- Какое впечатление у вас осталось от Японии?

-- Общественность была весьма заинтересована в улучшении российско-японских отношений. Торговые, рыболовецкие и рыбопромышленные круги на всякого рода манифестациях требовали от депутатов приморских департаментов и префектур наладить отношения не только с СССР, но и с Китаем. Меня встретили очень хорошо, пригласили на встречу в японский парламент, где я говорил о лондонских переговорах и необходимости их завершения. Но на власть влияли проамериканские силы, пресса, угодничавшая перед США, и реваншисты, не желавшие восстанавливать отношения с СССР.

-- Что стало препятствием для заключения мирного договора на этот раз?

-- Сперва министр Сигэмицу вызвался поехать в Москву и завершить переговоры сам. Но американцы ему не дали. В Лондоне во время переговоров по Суэцкому кризису летом 1956 он встретился с госсекретарем США Даллесом, и тот его обработал. Даллес сказал Сигэмицу, что если Япония признает Южный Сахалин и Курилы частью территории СССР, то США навечно сохранят в своем владении острова Рюкю, включая самый большой остров Окинава, который к тому времени уже стал крупнейшей базой ВВС США на Дальнем Востоке. Предложенная японцами формула «не заключать мирный договор, а лишь осуществить нормализацию отношений» обезоружила противников сближения двух стран. США лишались формального повода для аннексии островов Рюкю, а местные шовинисты, выступавшие с территориальными претензиями к СССР, уже не могли препятствовать установлению дипотношений.

-- Кто, по-вашему, сыграл с японской стороны ключевую роль в нормализации наших отношений?

-- Полагаю, что премьер Хатояма. Министры Итиро Коно и Тацуносукэ Такасаки, с которыми я встречался, говорили, что премьер-министр настроен в отношении переговоров твердо и, несмотря на болезнь, поедет в Москву. Был согласован текст совместной декларации, и Хатояма, который из-за паралича передвигался в инвалидной коляске, отправился в путь. Проводы премьера на аэродроме и встреча по возвращении его из Москвы стали невиданным по своей массовости публичным требованием нормализации отношений с СССР, которое поддержала даже правая печать. По всей видимости, рыбопромышленники и другие деловые круги дали денег на организацию мероприятий.

Для обмена ратификационными грамотами в декабре 1956 года в Токио прилетел заместитель министра иностранных дел Федоренко. Они обменялись грамотами с Сигэмицу, и соглашение 1956 года вступило в силу. Было восстановлено посольство СССР в Токио, а меня назначили поверенным в делах посольства.

Нормализация была нужна японскому бизнесу. Мне удалось посетить многие префектуры на западном побережье Японских островов, там в один голос предлагали: давайте торговать, мы купим в СССР лес и нефть, продадим наше оборудование. В мае 1964 года в Японию во главе делегации Верховного Совета СССР приехал первый заместитель председателя Совета министров Анастас Микоян. Казалось, что подвижка будет, в том числе и в деле заключения мирного договора. Но Японию затянуло в пучину «холодной войны».

Антирусские настроения в Японии преодолимы

-- Что сильнее отравило наши отношения с Японией -- антикоммунизм или агрессивный японский национализм?

-- Нынешний премьер Дзюнъитиро Коидзуми регулярно ходит в храм Ясукуни, где поминают погибших за японскую империю, потому что это отражает широко распространенные в обществе настроения. Война с Россией 1905--1907 годов вызвала огромный всплеск национализма, на факте победы над Россией воспитывалось не одно поколение японских военных и политиков.

Националисты обвиняли СССР в том, что он вместе с союзниками в 1945 году вероломно напал на Японию, которая чтила пакт о нейтралитете, подписанный с Россией в апреле 1941 года, хотя вполне могла бы его нарушить. Напомню, однако, что СССР не бросил ни одной бомбы на территорию Японии, наше участие в войне было посвящено освобождению китайского и корейского народов от японского колониального владычества.

Я видел карты, где в японские цвета окрашены не только четыре спорных острова, но и Южный Сахалин, а то и весь Сахалин, и даже часть Камчатки. Однако антирусские настроения преодолимы. Еще при мне в Японию приезжал пианист Лев Оборин и имел небывалый успех. Японцы пели русские песни: чуть ли не в каждом городе был профсоюзный хор, который их исполнял. В Японии огромно влияние русской литературы, ее переводили и переводят, постоянно ставят пьесы Чехова. Мне бы хотелось видеть добрый знак и в том, что 9 мая 2005 года премьер Коидзуми присутствовал на Красной площади во время празднования 60-летия Победы.

-- Япония была частью фашистской «оси», но ведь она так и не напала на СССР в годы второй мировой войны...

-- Просто к 1941 году среди правящих кругов Японии возобладала идея владычества над Восточной Азией. Поэтому Япония решила напасть на колонии Великобритании, Голландии и США -- Филиппины, Индонезию, Индокитай, Гонконг. В Токио надеялись, что Германия победит и Япония легко сможет добиться своих целей в уже поверженном СССР. До этого японцы решили разобраться с ослабленной войной Великобританией и с США. Между прочим, для нападения на Перл-Харбор в декабре 1941 года японцы использовали один из так называемых спорных островов -- Кунашир. В бухте острова они скрытно сосредоточили авианосцы, а потом оттуда через северную часть Тихого океана подошли незамеченными к Гавайским островам.

-- Японцы то и дело сетуют, что СССР не только обидел их внезапным нападением, но и отнял у них Южные Курилы...

-- В ходе переговоров по заключению пакта о нейтралитете 1941 года СССР четко напомнил Японии о необходимости возвращения Южного Сахалина и Курильских островов. Так что решение союзников в Ялте в 1945 году не стало для Токио чем-то новым и неожиданным. Кстати, в том же 1941 году в ответ на советское предложение ликвидировать японские нефтяные и угольные концессии на Северном Сахалине за соответствующую компенсацию японцы выразили желание купить Северный Сахалин. Молотов отказался рассматривать эту идею иначе как неудачную шутку.

Когда во время войны стало очевидным преимущество наших вооруженных сил, а японские военные начали терпеть неудачи, японское правительство начало зондировать почву для реализации пакта о нейтралитете. Японцы обещали СССР целый ряд территориальных уступок, если он не будет участвовать в тихоокеанской войне и не пустит англичан и американцев на свои военные базы на Дальнем Востоке. Но Сталин обещал Великобритании и США вступить в войну с Японией не позже чем через три месяца после разгрома фашистской Германии при условии ликвидации Портсмутского договора и учета особых интересов СССР на северо-востоке Китая. Союзники эти требования приняли, и СССР объявил войну Японии.

-- Если в 1940-х годах Токио сулил Москве территориальные компромиссы, может быть, имело смысл договариваться с Японией, а не с союзниками?

-- Я участник войны, в дни московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в октябре 1943 года я работал в ее секретариате, встречал у входа госсекретаря США Кордела Хэлла и английского министра Антони Идена, согласовывал с ними протокольные мероприятия. Я видел, как укрепляется антифашистская коалиция, это было святое дело. Не выполнить обязательство, данное нами союзникам в Тегеране, Ялте и Потсдаме, было бы вероломством. Но главное, что в народе, как сказал Сталин в своем выступлении по случаю победы над Японией, было чувство досады за поражение под Цусимой и Порт-Артуром. Оно было снято нашим вступлением в войну.

Напомню, что СССР денонсировал пакт о нейтралитете с Японией еще в апреле 1945 года и к моменту вступления СССР в войну он уже не действовал. Нельзя сказать, что в ходе войны Япония честно соблюдала пакт о нейтралитете. Сколько они потопили судов, шедших к нам из США или с нашего Дальнего Востока на Север и на Камчатку! В Гонконге были захвачены наши торговые суда, стоявшие на ремонте. Советский транспорт торпедировали, а моряков, которые выбрались на японский берег, интернировали. И в Москве, и в эвакуации в Куйбышеве (название Самары в 1935--1991 годах. -- Ред.) японский военный атташат занимался далеко не благовидными делами. Союз с Германией у них был в силе, и у нас были все основания полагать, что они помогают нашему врагу. Идти на посулы японцев, имея открытые договоренности с союзниками, было бы аморально и недопустимо.

-- Уже полвека Россия и Япония живут без мирного договора. Стоит ли теперь российской дипломатии беспокоиться на этот счет?

-- Полагаю, что в практическом смысле он нам не нужен. И Японии он не нужен, мирный договор интересует Токио лишь как инструмент реализации территориальных притязаний к нашей стране. Но они неосуществимы, ведь Сан-Францисский договор 1951 года подтвердил статус Курильских островов, точнее, отсутствие у Японии прав на них.